валил монстров. Как и остальным присутствующим. Вы и сегодня не врубились — вы вообще об этом не думали. Вас заботило лишь то, как мою долю поскорее выкупить. И по-хорошему надо было вам ее продать без всяких предостережений. Но я иногда такой добрый бываю, что самому противно. Я не только суть вам уже вдолбил, но и указал на возможный выход. С такими перспективами, что у кого угодно слюнки потекут. Дальше вам решать. Чтобы легче было, представьте, что вам точно удастся оставить за собой и «Гавань», и «Дубы». А потом? Неужто тебе, Меченый, не мечталось о чем-то лучшем, чем быть на подхвате у собственной супруги и состоять при ней телохранителем?.. Молчи, молчи — я знаю вас обоих, и уж поди понимаю, на ком в вашей семье хозяйство держится… А ты, Жюстина, — неужели хочешь остаться на всю жизнь трактирщицей? И чтоб дочь твоя стала трактирщицей, и внучка? Или все же предпочтешь другую судьбу?
Я довольно-таки грубо ухватил Жюстину за плечи и развернул опять к зеркалу. Нефиг продолжать на Меченого красноречие тратить. Пока он холостой ходил, в любую ситуацию включался быстро. А теперь думает о жене, что она в положении, что… Короче, проще нажать на жену. Пусть увидит себя в диадеме еще раз. А то, может, не оценила, как ей к лицу эта штука.
Жюстина порывисто коснулась украшения, намереваясь его снять… И не стала. Медленно опустила руки и осталась стоять неподвижно, глядя в зеркало. Но не на себя, а на Меченого, который тоже в нем отражался. А он смотрел на нее. Я вышел из комнаты, оставив их наедине. Больше ничего говорить не надо. Да и устал я говорить — пора промочить горло.
Глава 23
В обеденном зале я узнал, что завтра на восток отправляется обоз в двенадцать телег и два десятка всадников. Повозки с товарами порознь съезжались в «Гавань» из цивилизованных земель на протяжении последних нескольких дней, соблюдая конспирацию, и только что прибыли последние две. Я нашел старшого, переговорил с ним — он охотно разрешил мне присоединиться.
Мою долю в таверне Меченый и Жюстина все же решили выкупить. То ли неловко им было оставлять меня ни с чем, хотя то же самое грозило самим, то ли еще что. Я ни допытываться о причинах не стал, ни даже думать о них. Хватит того, что опять замутил историю с непредсказуемыми последствиями на ровном месте. И точно не стоит задерживаться в кругу вовлеченных в нее и смотреть, что получится. Однажды уже задерживался, смотрел…
Кроме меня с обозом собирались выехать еще двое посторонних: воин-горец пятьдесят девятого уровня, отслуживший десять лет в армии Бальдура и теперь возвращающийся в родные края, и пожилой маг из Мадуара, объявленный там в розыск по причинам криминального характера и решивший убраться туда, куда лапа императора дотянется не скоро. Воина звали Гатан, а мага — Тейтус. Я быстро сдружился с обоими, и остаток дня провел с ними.
Наутро обоз двинулся по тракту, причем верховых в нем сперва оказалось гораздо больше двадцати. Из «Гавани» выехали все разбойники, ранее прибывшие туда на встречу со мной, — они возвращались по станам, и растянувшаяся по лесу внушительная колонна медленно сокращалась в размерах за счет выбывающих из ее состава.
За «Дубами» тракт был мне совершенно незнаком, и поначалу я с любопытством посматривал по сторонам. Однако однообразие леса нарушалось лишь покосившимися стелами на обочинах, развалинами часовен для путешествующих и ответвлениями второстепенных дорог, ведущих к заброшенным городам, замкам и монастырям.
Монотонно поскрипывали нагруженные до отказа повозки. Влекущие их лошади-тяжеловозы шли размеренным шагом. Я то прокручивал медитативный ряд, то готовил новый, то просто подремывал в седле, то трепался с Тейтусом, расспрашивая его о жизни в империи. Гатан развлекал меня и мага историями своих подвигов под знаменами Оргоя. Последним деянием горца во славу короля стал конфликт с собственным командиром из-за какой-то особо лакомой проститутки, который едва не кончился смертоубийством. И Гатану пришлось спешно завершить военную карьеру, воспользовавшись тем, что их потрепанный в постоянных столкновениях с мадуарской кавалерией отряд отвели в глубокий тыл.
На ночевки мы останавливались рано, всегда в тавернах, и у меня хватало свободного времени на заходы в «Путешествие». Наконец обоз приблизился к Гарям. Когда-то здесь случился пожар, произошедший по неясным причинам, и Гинкмар превратился в головешки на территории размером с графство. Позже лес вырос вновь, но как-то странно, точно ему что-то мешало. Заваленные обугленными стволами пустоши чередовались с зарослями густого кустарника в два — три метра высотой, из которого торчали пораженные некой болезнью деревья. Ветви от нее вдувались безобразными наростами, листья периодически желтели и опадали сразу все.
Ездить по Гарям верхом нечего было и пытаться; как и ходить пешком, не зная потайных троп. Здесь не селились крестьяне, а монстры водились аномальные, каких нигде более не встречалось. Весь район контролировался шайками лихих, орудующих далеко на западе, в Ревском герцогстве. Когда за них там брались всерьез, они отступали в Гинкмар и отсиживались на Гарях, пробавляясь грабежом мелких и средних обозов, с обязательным уничтожением всех и вся: ни один разумный, вне зависимости от расы и вероисповедания, не мог рассчитывать на пощаду. Давно уже никто не пытался пересечь эти места караваном меньше нашего, если знал, что в примыкающих к Гинкмару землях опять открыли охоту на лихих, и те, с высокой вероятностью, укрылись в своей вотчине. Обычные банды неоднократно пытались отчистить Гари от конкурентов-беспредельщиков, однако их благие порывы всякий раз наталкивались на невозможность без огрехов прочесать столь обширное пространство. Лихие ускользали от пытавшихся взять их в кольцо отрядов, наносили удары с тыла, уходили в окрестные чащи и вновь возвращались на Гари с другой стороны.
— Ничего тут не сделать! — сетовал наш старшой, раздраженно кривя губы. — Только большой обоз и усиленный конвой. Тогда они не лезут. Здравомыслие у тварей все же есть: хоть они и не признают никаких законов, но все же не самоубийцы.
В последней перед Гарями таверне оказалось неожиданно многолюдно. Ехавшие перед нами контрабандисты подверглись нападению и почти все были перебиты. Уцелели только двое — их взяли в плен и пытали, однако им удалось бежать. Чуть
