— Вот, — оборвал его я, — видишь?
— Что вижу? — удивилась Ира.
— Мой процессор позволяет определить выход из подпространства с точностью до сотой контртемпа.
— И что это значит?
— То, что мы можем перемещаться от звезды к звезде, но в каком именно месте солнечной системы корабль выскользнет в обычное пространство, предсказать невозможно. Поэтому и прыгаем мы за пределы систем, чтобы не оказаться внутри планетоида, например. А остальной путь приходится проделывать на маршевом двигателе.
— Понятно… А как же передатчик?
— Его серверы рассчитывают около миллиарда знаков после запятой, что позволяет передавать луч антенне другого передатчика с точностью до земного миллиметра. И чем больше расстояние, тем сложнее рассчитать координаты выхода. Поэтому такие компьютеры слишком громоздкие…
— … и дорогие, — закончил за меня симбионт.
— Да. К тому же еще необходимо учитывать собственное движение передатчиков в соседних системах…
— А где находится наш передатчик?
— Какой это «наш»?
— В смысле «ваш», ну который в солнечной системе…
— На луне, конечно…
Я не успел закончить — загорелась красная лампочка, как и обещала самка. Надеюсь, этот хакер-самородок не открыл при этом входной шлюз? Хотя я предварительно задраил люк средней палубы, на всякий случай…
Ирина побежала к терминалу за инструкциями, повозилась там пару минут.
— Ну и кто я теперь? — нетерпеливо спросил я.
— МА-Икс 345, дипломатическая миссия…
— Дай глянуть.
Ира отодвинулась от экрана.
— Та-а-ак, — протянул я. — Хм… Даже пропуск подменил…
— Я же говорила, Макс!
— Говорила… — Я сфокусировал камеру на глазах симбионта. — Ну так что — хочешь выйти на поверхность Марса?
— Хочу, конечно! — резво откликнулась самка. — А зачем?
— Надо перебить номер на обшивке. А ты можешь погулять, пока дроиды смонтируют новый идентификатор.
— Ура! — Она ломанулась к выходу.
— Да, — улыбнулся я во всю шину. — Скафандр не забудь.
— Идентификатор?
— МА-Икс 83… 345, класс 2.
— Пропуск, пожалуйста.
— Отправляю.
— Цель посещения?
— Дипмиссия.
— Разрешение?
Патрульный дроид задумался на пару мгновений.
— Все в порядке, посол. Добро пожаловать в резервацию Сол-3.
Ирина шумно выдохнула дрожащим хоботом. Не настолько уж она уверена в своем доморощенном хакере, как храбрилась всего пару часов назад.
Директор ФСБ Виталий Федорович Сайгаков наблюдал в иллюминатор МИ-26 бескрайнюю пустыню Казахстана, которая с высоты, а может, из-за кондиционера в салоне казалась холодной и мертвой. Он не планировал лететь на эту встречу, но прошло всего два дня, как пришельцы потребовали нового контакта, поэтому долг обязывал… Меньше всего Сайгакову сейчас хотелось встретиться глазами с Каминским, на которого он всего пару часов назад накатал телегу лично президенту. Глава ФСБ попросил секретаря его не беспокоить и долго размышлял, прежде чем запечатать и отправить конверт с грифом «Совершенно секретно, лично в руки». Там он обосновывал в двух словах, почему необходимо отстранить начальника ГРУ от руководства разведкой, по крайней мере на время. «Каминский никак не может прийти в себя после потери дочери, на рабочем месте почти не появляется, контроль над операциями пущен на самотек, промедление негативно скажется на обороноспособности России», — примерно так было написано в докладной. И письмо это Сайгаков уже отправил, как вдруг поступил запрос со станции пришельцев на Луне: «Готовы оказать медпомощь дочернему созданию с идентификатором „Ирина Каминская“ в полном объеме. Необходимо присутствие физической оболочки субъекта. Сознание существа будет полностью восстановлено безо всяких условий со стороны Федерации. Ориентировочный интервал прибытия специалиста — два часа по земному летосчислению. Координаты встречи стандартные».
Сайгаков был уверен, что начальник ГРУ уже прибыл в бункер на Байконуре. Поездом, самолетом, ракетой, дельтапланом… чем угодно! В груди засело гаденькое чувство: «Вот сейчас прилетит эта жаба с врачами и вылечит его дочь, и все станет как прежде. Нет — все могло бы быть как прежде…», если бы Сайгаков не отправил то злополучное письмо, а чуть повременил. Ведь они с Каминским знали друг друга много лет, можно сказать, почти сдружились за это время. Директор ФСБ вздохнул, глядя, как поднятые вращающимися винтами вертолета клубы песка окутывают скромную делегацию землян внизу — Каминского, придерживающего рукой фуражку, уже привычно отвернувшегося Мишу, пару докторов, прикрывающих руками глаза, — и носилки-каталку, на которых покоилось тело дочери начальника ГРУ, укрытое белой больничной простыней.
Сайгаков поморщился, будто песок летел в глаза именно ему, а не стоящим на пятачке внизу, и откинулся в кресле, медленно выдохнув.
Услыхав шум вертолета, на площадку из бункера вышли еще несколько сотрудников ГРУ. «Наверное, притащил с собой весь отдел астробиологии», — подумал директор ФСБ, открывая двери. Спустившись, он направился прямиком к Каминскому, на ходу протягивая руку и состроив добродушную физиономию:
— Здравствуй, Сергей Викторович. Слыхал, дела налаживаются?
Начальник ГРУ энергично затряс его ладонь.
— Да-да! — Лицо Каминского просветлело от надежды. — Обещали… ну ты знаешь, Виталий Федорович… Миша сейчас на связи с ними… говорит, что они уверены, что все получится, — сбивчиво тараторил разведчик. — А ты что здесь делаешь?
— Вот, прилетел морально поддержать, так сказать… — пояснил Сайгаков, избегая встречаться взглядом с Каминским. — И где они? — Он посмотрел в небо.
— Вон, — бесцеремонно вклинился в их разговор Миша, оторвал бинокль от глаз и указал пальцем куда-то на перистые облака. — Посадка через две минуты.
Корабля Сайгаков не увидел, только длинную лохматую полоску реактивных выхлопов. Каминский засуетился.
— Так-так, — замахал он руками сотрудникам, — построились все… Что вы как?.. Разгильдяи… — Потом заорал на них: — Р-р-р-равняйсь!
«Да уж, понабрал в разведку всякий сброд. Астрофизики, блин! — Директор ФСБ с тоской наблюдал за неумелыми попытками подчиненных Каминского построиться в шеренгу. — Никакой выправки». Сайгаков двинулся в их сторону, не сводя взгляда с начальника ГРУ, который поправлял форму кому-то в строю. «С другой стороны, хорошо, что он занят своими мыслями, — решил Сайгаков, — в иных обстоятельствах только по глазам заподозрил бы неладное».
Корабль был намного больше челнока, на котором обычно прилетал посол. Звездолет длиной в стандартную девятиэтажку, серого цвета, в общем-то таких на Байконуре каждый день было пруд пруди. Транспортник приземлился кормой к их делегации, окатив волной пыли, смешанной с горячим воздухом.
