– Да! – говорит Бобби, похлопав ее по плечу. Гвенди отшатывается. Ей не хочется, чтобы он к ней прикасался. От его прикосновений ей становится жутко, как покойному Гэрину Уиншипу было жутко от скрипов космической станции. – Не надо избавляться от пульта, Гвенди. Надо просто нажать кнопку, черную кнопку. Разрушить Башню, разрушить лучи, разрушить миры.
– Именно так. Правь, Дискордия! Пусть настанет конец всему. Пусть везде воцарится тьма.
– Да.
– Потому что хаос – единственное решение.
Он смотрит на ее руки. Она опускает взгляд и видит, что держит в руках пульт управления.
– Нажми кнопку, Гвенди. Нажми прямо сейчас. Потому что так надо…
47
Гвенди просыпается и с ужасом видит, что действительно держит в руках пульт управления, и ее большой палец уже лежит на черной кнопке. Она стоит перед распахнутым шкафом. Сейф в глубине шкафа открыт, запасной скафандр валяется на полу у нее под ногами.
– Хаос – единственное решение, – шепчет она. – Жизнь – тупиковое уравнение.
Желание нажать кнопку (хотя бы только затем, чтобы покончить с собственными терзаниями и смятением) практически неодолимо. Хорошо бы сейчас появился Фаррис: вмешался бы, спас бы ее, подсказал ей, что делать, как подсказал Адешу, – но у нее в голове не звучит никаких голосов, и она не ощущает его присутствия. Она тихо стонет, и этот стон разрушает чары.
Она кладет пульт управления обратно в сейф, собирается захлопнуть дверцу, но медлит. Пока рано его убирать. Ей не хочется прикасаться к пульту, она боится, что не устоит и поддастся его погибельному внушению, если оно вдруг вернется, но прикоснуться придется. Она быстро сдвигает один рычажок, хватает с выдвинувшейся дощечки крошечную шоколадку и не глядя кладет ее в рот. В голове проясняется, мир моментально обретает четкость.
Она снова тянет за рычажок, опасаясь, что в этот раз дощечка будет пустой. Но пульт все-таки выдает шоколадку, вторую подряд. Это крошечная шоколадная такса, вылитая папина Пиппа. Гвенди хочет спрятать ее в карман – приберечь на потом – и только тогда понимает, что у нее нет карманов. На ней спальные шорты и футболка с эмблемой Университета Мэна. И это еще не все. На одной ноге у нее – кроссовок, на другой – только носок. На руках почему-то перчатки. Утепленные рабочие перчатки, которые выдали всем членам экипажа. Наверняка у них есть какое-то предназначение – на «Орле-19» и МФ-1 предназначение есть у всего: у каждого предмета экипировки, у каждого оборудования и прибора, – но она совершенно не помнит, зачем могут понадобиться перчатки, отдельные от скафандра. На случай внезапного падения температуры? Ее ухудшающееся состояние проявляет себя по-разному, и теперь Гвенди видит, что на перчатках написано «ЛЕВАЯ» и «ПРАВАЯ». Она сама же это и написала.
Сколько еще пройдет времени, прежде чем я забуду, что означают эти слова? Сколько еще пройдет времени, прежде чем я и вовсе разучусь читать?
От этих мыслей ей хочется плакать, но нельзя тратить время на слезы. Она не знает, сколько продлится действие шоколадки, а ей нужна ясная голова. Вторая шоколадка – запас на завтра. Гвенди съест ее перед тем, как они с Кэти Лундгрен наденут скафандры для выхода в открытый космос, назначенный на 08:00 утра.
Кэти.
Сейчас, когда мозг работает четко, она понимает, что надо делать. Она могла бы додуматься и раньше.
Гвенди берет телефон, находит номер Кэти в адресной книге МФ-1 и жмет на него. Как командир экипажа Кэти Лундгрен всегда держит телефон включенным. Она услышит звонок и ответит. Должна ответить, потому что теперь Гвенди знает: она не сможет исполнить задуманное в одиночку. Если она попытается действовать самостоятельно, Кэти ее остановит. При условии, что у нее нет причин для обратного.
Кэти отвечает после первого же гудка, ее голос зво́нок и бодр. Возможно, она еще не ложилась спать, несмотря на поздний час.
– Гвенди. Есть проблема?
– Наоборот. Кажется, есть решение проблемы. Нам надо срочно поговорить.
– Хорошо, – без колебаний говорит она. – Приходите в мою каюту.
48
Каюта у Кэти Лундгрен меньше и аскетичнее, чем люкс Гвенди. Зато у Кэти припрятаны пакетики с растворимым какао, и она делает им обеим по чашке. Сладкий напиток напоминает Гвенди о детстве: раннее летнее утро, на лужайке еще не рассеялся туман, они с папой пьют какао.
Гвенди отпивает глоток, ставит чашку на столик рядом с узкой койкой Кэти (здесь нет отдельной гостиной) и говорит командиру «Орла-19» всю правду, которую так упорно скрывала:
– Вы были правы. Доктор был прав. Знал даже Уинстон. У меня начинается болезнь Альцгеймера, и в последнее время она прогрессирует очень быстро.
– Но тест на умственные способности подтвердил…
– Он ничего не подтвердил. Я показала отличные результаты, потому что съела шоколадку, но ее действие быстро прошло. Пару минут назад я проснулась в перчатках и в одном кроссовке. Я не помню, как их надевала. Кроссовок был не завязан, потому что я разучилась завязывать шнурки.
Кэти глядит на нее в безмолвном ужасе, который очень даже понятен Гвенди, и одновременно с сочувствием, которое ей неприятно.
– Первое время я еще как-то справлялась, потому что нашла в Сети обучающий ролик для дошколят…
– С песенкой про заячьи ушки?
Хотя Гвенди тревожно и страшно, она тихонько смеется.
– Вы тоже знаете эту песенку? Только теперь я не помню ни слова. Если не съем шоколадку.
– Как я понимаю, сейчас вы тоже съели шоколадку.
Гвенди кивает.
– Но они очень опасны. Как все, что связано с пультом управления. Он с каждым днем набирает силу, а я слабею. Сегодня, когда я проснулась, я держала его в руках и готовилась нажать черную кнопку. Уже держала на ней большой палец.
– Слава богу, вы от него избавляетесь!
– Мы от него избавляемся. И это еще не все. – Гвенди делает глубокий вдох. – Я хочу улететь вместе с ним.
Кэти как раз поднесла чашку ко рту. Но теперь с грохотом ставит ее на стол.
– Вы совсем спятили?
– В общем, да. У меня болезнь Альцгеймера, Кэт. Я постепенно теряю разум, в прямом смысле слова. Но конкретно сейчас я полностью в здравом уме. В предельно ясном уме. – Наклонившись вперед, она смотрит на Кэти в упор. – Когда не будет пульта управления, не будет и шоколадок. Без них мое умственное состояние будет стремительно ухудшаться. К тому времени, как мы вернемся на Землю, я, возможно, забуду, как меня зовут.
Кэти открывает рот, чтобы возразить, но Гвенди не дает ей заговорить.
