– Я уже еду, сынок, – завершаю разговор.
– Мне пора, – обращаюсь к Регине, – Если у тебя ничего важного...
Однако сестра проявляет настойчивость:
– Куда ты торопишься? Поужинаешь и поедешь. Дети же все равно с нянями.
– Регина, поесть я могу и дома. У меня там достаточно еды, – раздражение все же прорывается.
Хорошо, что девица не вмешивается. Эта в отличие от Костромской, видимо, воспитанная.
Разворачиваюсь, желаю дамам хорошего вечера и направляюсь к выходу, не слушая Регину, которая никак не отцепится.
Регина выбегает за мной:
– Сережа, подожди. Что тебе трудно с девушкой познакомиться? Её отец, между прочим...
Я не даю ей договорить:
– Регин, меня дома дети ждут. Давай, пока!
Отъезжая, вижу, как сестра все еще стоит на улице и смотрит мне вслед.
Мы почти подъехали к дому, как снова звонит телефон. На экране светится надпись – "врач". Звонят из больницы, где находится Дина. Для обыденного звонка время уже позднее, и внутри меня просыпается тревога.
Поднимаю трубку и слышу:
– Сергей Владимирович, Вам срочно нужно приехать в больницу.
Внутри все замирает.
– Что случилось? – успеваю спросить, но разговор прерывается.
Начинаю набирать сам, но слышу, что абонент мне в данный момент ответить не может.
– В больницу! – рявкаю на ни в чем не повинного водителя.
Хорошо, что он сообразительный, и не спрашивает в какую. Сам продолжаю названивать куда-то девшемуся "абоненту". Однако абонент по-прежнему не абонент. Матерясь сквозь зубы, зверею.
Воропаев, изучив меня за все время работы, пытается привести меня в чувство:
– Сергей Владимирович, попытайтесь успокоиться! Неизвестно, что там случилось.
Получается у него, прямо скажем, отвратительно.
– Вот именно, что неизвестно. Неужели я денег в эту больницу мало вбухал? Нельзя нормально позвонить и объяснить?!
Воропаев продолжает бухтеть. Похоже, боится, что больницу разнесу.
А я тем временем даже не позволяю себе думать о том, что послужило причиной звонка. Ведь если...если Дина пришла в себя... Б***дь, неужели все станет, наконец, нормально? И вслед за этой мыслью ужас бежит по венам быстрее крови. А если... если всё? Если её больше нет?
Мне кажется. я поседел за то время, что мы ехали. Велел водителю проехать к больнице по заезду для скорых. Из машины я выскочил практически на ходу, влетел в вестибюль, затем к лифтам, отмечая, что от меня старается не отстать Воропаев. Уже поздно, в отделении тихо, на посту на меня вытаращилась перепуганная медсестра.
– Ваша пациентка Давлатова... Что с ней?
Эта курица вместо внятного ответа на вопрос тупо повторила:
– Давлатова?
Я уже представил в красках, как сверну ей шею. Но ее никчемную жизнь спасает знакомый голос:
– Сергей Владимирович?!
О, вот и нашлась пропажа! Поворачиваюсь на звук, и доктор, видя, что я невменяем, быстро тараторит:
– Очнулась! Дина Витальевна пришла в себя! Я Вам звонил, но что-то с телефоном и...
Я его уже не слушаю, бегу к палате жены. Заходя внутрь, стараюсь привести мысли хоть в какой-то порядок. Возле кровати жены стойка с капельницей. Она лежит неподвижно, глаза закрыты. Может, врач ошибся?
– Дина? – зову, стараясь контролировать голос.
Она медленно открывает глаза. В них нет каких-либо эмоций, только узнавание. Подхожу к кровати, опускаюсь на пол, беру ее за руку, целую тонкие пальцы. Блин, они почти прозрачные.
– Ты очнулась, – озвучиваю самое очевидное, как вдруг раздается тихое:
– Ребенок? – голос хриплый и, как будто, чужой, еле слышный.
– Дочка, с ней все хорошо, она дома. И ты скоро тоже будешь дома.
Жена шелестит:
– Устала, – и снова закрывает глаза.
Мне хочется встряхнуть ее, чтобы посмотрела на меня, но в палате появляется врач:
– Сергей Владимирович, пойдемте. Нам надо поговорить.
Я не хочу никуда уходить:
– Она? – и даже договорить не могу.
Но врачу это и не требуется.
– Нет, нет, не волнуйтесь. Она просто уснула. Дине Витальевне нужно больше отдыхать. Давайте все же выйдем.
С трудом поднимаюсь и иду в ординаторскую.
Валентин Игоревич опускается в свое кресло, я располагаюсь напротив.
– Что теперь?
– Теперь Вам нужно взять себя в руки и настроиться на реабилитацию. Дина Витальевна очнулась, Вас узнала, заговорила. Значит, мозг не поврежден. Чаще пациенты теряют память, длительное время не могут говорить, опять же атрофия мышц. Чтобы начать двигаться, понадобится терапия.
– Я и не надеялся, что она сразу побежит. Просто... просто я подумал, что Вы ошиблись. И она еще в коме.
– Нет, – доктор даже отрицательно качает головой, – Такие пациенты много спят. Это вполне нормально. Действие препаратов, общая слабость. Сон способствует восстановлению организма.
Дальше Валентин Игоревич объясняет мне план лечения, отвечает на мои вопросы.
В конце разговора спрашиваю:
– Можно я к ней сейчас пойду?
Медицинское светило хмурится.
– Ладно, только не долго.
Возвращаюсь в палату, беру стул, сажусь возле кровати. И понимаю, что она спит, но мне нужно выговориться.
– Динка, давай ты поправишься? Ты даже не представляешь себе, как я задолбался без тебя. Я все ждал и ждал. И вот дождался. А самое паскудное, что я все это время не мог ни Лене, ни Матвею в глаза смотреть. И уже не знал, что сыну соврать. Знаешь, как наша дочка на тебя похожа? Такая маленькая... Я только, когда ее домой привез, понял, как я тебя люблю. И все эти месяцы без тебя словно робот. И вроде живой... А вроде и нет. Пусто и холодно. Даже, представляешь, трахаться не охота. А Вера подрастет, и все вместе снова в Бразилию рванем, на карнавал. Помнишь, ты хотела? Только не смей нас бросать.
Я сижу и слушаю дыхание жены, мерное и тихое. Меня отпускает. Самое страшное позади.
Глава 37. Путь домойСергей
Я бы хотел остаться в палате, но мне надо вернуться домой. Когда семья состоит из мужчины и женщины, то это уравнение, если же в него вписать детей, то тут уже не подберешь никакую формулу. У двери останавливаюсь, смотрю на жену, и мне хочется забрать ее с собой. Но она в начале тяжелого пути, а мои желания сейчас не в счет.
Выхожу в коридор, где вижу Воропаева и одного из охранников.
