не приводит. Меня наняли для защиты, я защищала, как могла. И очень хорошо, что мне подвернулись такие боевые товарищи, как Кристина, Олег и Василий Михайлович. Очень жаль, что Кирилл им никогда не был, и жаль, что его пришлось убить.
Мысль о том, что меня обвиняют в убийстве, которого я не совершала, как ни странно, совсем не гложет меня. Возможно, я слишком устала, а может быть, уверена, что смогу доказать свою невиновность и причастность Прохоровой. Нет, в этот раз моя чуйка меня не подводит.
Я открываю глаза около восьми часов вечера в неважном состоянии и расположении духа. Так бывает, когда твой режим сна напрочь сбит – ты просыпаешься в то время, когда люди еще бодрствуют, и тебе кажется, что все происходящее вокруг – сон или что-то вроде того.
Я спускаюсь вниз, где замечаю все ту же компанию – Глеба, Олега, Кристину и Прусса. Они вообще расходились? Кристина и Олег кушают, Глеб общается с Василием Михайловичем, который первым приветствует меня.
– Доброе утро, точнее, добрый вечер, Женя. Я собираюсь к Вале. Она так же, как я, настояла на том, чтобы ее отпустили домой. Ее раны гораздо тяжелее моих, но когда заведующий отделением – твоя давняя знакомая, легче договориться о лечении на дому. Валя не любит больницы.
– Давняя знакомая? То есть вы все-таки проверили Елену Леонидовну Кортецкую?
– Да, проверил и вспомнил. Во время одного из свиданий с Валей она хорошенько подвыпила и решила рассказать мне о том, как играет людьми. Будто бы я не знал этого… В общем, Прохорова показала мне то, чего я не должен был видеть – компрометирующие фотографии некоторых посетителей ее клуба, которые она хранит у себя, чтобы иметь возможность шантажировать этих людей. Среди них есть сотрудники полиции, члены городского совета, врачи и многие другие видные люди Тарасова.
– И среди них нашлось место Елене Леонидовне? – с нетерпением спрашиваю я.
Прусс невозмутимо продолжает:
– Когда я искал информацию на Елену, меня не покидало ощущение, что я ее уже где-то видел. Иметь компромат на заведующего отделением реанимации городской больницы очень полезно. Ведь ты можешь пригрозить этому человеку, что сольешь фотографии, которые разрушат его карьеру. В случае с Кортецкой фото действительно могут погубить не только ее работу, но и личную жизнь: на них Елена в нетрезвом состоянии отдыхает в VIP-ложе «Party Night» в компании молодых девушек с низкой социальной ответственностью. То, что Елена творит на фото, не соответствует статусу одного из самых уважаемых реаниматологов города.
– Прекрасно, Василий Михайлович. Вы думаете о том же, о чем и я?
– Если ты о том, что Прохорова принудила Кортецкую к убийству, то да, я думаю так же. Как только я приеду к Вале, то наберу номер Глеба и включу громкую связь. Слушайте и записывайте разговор с того момента, как я перестану говорить о Кристине. Я постараюсь выбить признание в заказе на убийство Саши.
– Вы идете на очень рискованный и непростой шаг, Василий Михайлович. Мы понимаем, что Валентина вам небезразлична…
– Я люблю эту женщину, но также я люблю Глеба, – Прусс поворачивается к своему боссу. – Не знаю, сумеешь ли ты простить меня, сынок, что я хотел предать тебя, разрушив весь твой бизнес. Решение за тобой. Но знай, я сделаю все, чтобы искупить свою вину, даже если для этого мне придется посадить за решетку любимого человека. Что ж, пусть так. Прошедшая ночь дала мне понять, что я очень тебя ценю. Прости за все, – Василий Михайлович протягивает Глебу руку.
Из-за стола выходят Кристина и Олег, которые медленно подходят ко всем нам. Глеб слегка колеблется, потом жмет Пруссу руку, притягивает его к себе и крепко обнимает. Глаза всех присутствующих непроизвольно наполняются слезами.
– Ты хотел предать меня, но, видимо, тебе было не суждено преуспеть. Преуспей же сейчас, дядя Вася, и возвращайся на работу.
– Ты не уволишь меня?
– О, понимаешь ли, я думал нанять на постоянной основе Женю, но, боюсь, после всего дурдома, что она пережила с нашей семейкой, она не захочет здесь задерживаться. Правда, Жень?
– Конечно, скорее бы уже уехать от вас, ненормальных, – шутливо отвечаю я, после чего у всех вырывается смешок.
– Спасибо, сынок. Я тебя не подведу.
Прусс кивнул всем нам, последней была Кристина, которая сказала вслед:
– Береги себя, отец.
Василий Михайлович вышел из особняка, а мы сели за стол и стали ждать. Сейчас двое любовников, которые этой ночью едва не лишились жизней, будут общаться по душам, и от этого разговора напрямую зависит моя судьба.
Прусс звонит Глебу, как только оказывается у особняка Прохоровой. Он говорит нам:
– Ведите себя тихо, чтобы Валя ничего не заподозрила, – после этого он ставит телефон на громкую связь и кладет его во внутренний карман пиджака.
Мы слышим, как Василий Михайлович тяжело вздыхает – последствия огнестрельных ранений дают о себе знать. Ему сейчас нужно лежать, но разве это объяснишь такому упертому человеку?
Я, Глеб, Олег и Кристина окружили лежащий на столе смартфон со всех сторон. Приложение, через которое Прусс позвонил Глебу, позволяет записывать звонки, нужно только подловить момент и нажать кнопку.
Мы слышим, как один из охранников Прохоровой говорит Василию:
– Проходите, Валентина Андреевна ожидает вас в зале, – еще одна нелюбительница беречь себя.
С такими ранами, как у Прохоровой, она и подавно должна вести постельный режим. Ну ладно, главное, чтобы она сказала то, чего мы от нее ждем.
– Вася, здравствуй. Не думала, что буду так рада видеть тебя, – судя по голосу Прохоровой, она действительно рада приветствовать своего любовника, который недавно впал в ее немилость.
– Привет, Валя. Тебе нужно было остаться в больнице. Твои раны…
– Очень серьезные, знаю. Огнестрельные ранения – не шутки. Кому, как не тебе, это знать. Но ведь и тебе досталось знатно.
– Я не терял сознание, меня оперативно доставили в больницу. А вот за твою жизнь боролись врачи.
– Вась, ты пришел говорить о состоянии моего здоровья? – Когда Валентина слегка повысила голос, то непроизвольно закашлялась: – Внутренние органы не задеты, значит, капельницы на дому
