Годдард спросил:
— Читал «Сравнительные жизнеописания» Плутарха?
— Я даже «Убить пересмешника» не осилил, — признался я.
— Так ты не понял, почему я называю этот автомобиль «Кораблем Тесея»?
— Нет, сэр.
— Что ж... Это парадокс, о котором часто спорили древние греки. Впервые упоминается у Плутарха. Тебе, наверное, знакомо имя Тесея, великого героя, который убил в лабиринте Минотавра?
— Конечно! — О лабиринте я что-то слышал.
— Афиняне решили сохранить корабль Тесея и сделали из него памятник. Со временем, конечно, он стал разрушаться, каждую сгнившую доску заменяли новой, и так далее, и так далее. Пока не заменили все. Тогда греки задали себе вопрос — нечто вроде философской головоломки: можно ли считать этот корабль кораблем Тесея?
— Или просто его апгрейдом, — вставил я.
Но Годдард не шутил. У него, похоже, было серьезное настроение.
— Ты ведь знаешь людей, похожих на этот корабль, Адам? — Он посмотрел на меня. — Которые делают карьеру и меняются настолько, что их не узнать?
У меня внутри все сжалось. Господи! Лучше бы мы говорили о «бьюиках».
— Ты меняешь джинсы с кроссовками на костюмы и модные туфли. Ты учишься поведению в обществе. Изменяешь манеру говорить. Заводишь новых друзей. Раньше ты пил «Будвайзер», а теперь потягиваешь «Бордо гран крю». Раньше ты покупал биг-маки, а теперь заказываешь... морского окуня в соленой корочке. Ты по-другому смотришь на мир, даже по-другому думаешь.
Годдард сердито глядел на дорогу, и, когда время от времени он поворачивался ко мне, его глаза сверкали.
— И в какой-то момент, Адам, ты задаешь себе вопрос: ты тот же, кем был раньше? Ты по-другому одеваешься, водишь дорогой автомобиль, живешь в роскошных апартаментах, ходишь на модные вечеринки, водишь дружбу с большими шишками. Однако если ты настоящий человек, в глубине души твердо знаешь: ты остался тем же кораблем.
Мои кишки словно связали в узел. Это обо мне! Мне было ужасно стыдно и противно, как будто меня засекли за каким-то мерзким делом. Годдард видел меня насквозь. Или нет? Что он видит? Что понимает?
— Человек должен уважать свое прошлое. Нельзя быть в плену у прошлого, но нельзя от него и отказываться. Это часть тебя.
Я лихорадочно думал, что ответить, и тут Годдард совершенно другим тоном объявил:
— Приехали!
Мы остановились у старомодного вагона-ресторана, обитого нержавейкой. На вагоне висела синяя неоновая вывеска «Синяя ложка». Под ней красными светящимися буквами было написано: «Воздух кондиционирован», а еще ниже — «Открыто» и «Завтрак круглый день».
Мы вышли из «бьюика».
— Ты был тут раньше?
— Нет.
— Тебе понравится! Все настоящее. Не какая-нибудь псевдоретрозабегаловка. — Дверь громко захлопнулась. — Как будто мы в сорок втором...
* * *
Мы сели в кабинку, обитую красным кожзаменителем. Стол был покрыт серым пластиком под мрамор с кромкой из нержавейки; на нем стоял музыкальный автомат. Чуть поодаль тянулась длинная стойка с прибитыми к полу вращающимися табуретами. Под стеклом лежали торты и пироги. К счастью, вокруг не было музейных экспонатов пятидесятилетней давности и не играла «Ша-на-на». Правда, у выхода торчал старый автомат по продаже сигарет, из тех, где надо нажать на рычаг, чтобы вывалилась пачка. Здесь действительно подавали завтрак весь день («деревенский завтрак из двух яиц, жареного картофеля по-домашнему, колбасы, бекона, ветчины и оладьев, всего за 4 доллара 85 центов!»). Годдард заказал булочку с котлетой и соусом. Официантка его узнала, назвала Джоком. Я попросил чизбургер, картофель и колу.
Еда оказалась жирноватая, хоть и не отвратительная. Я едал и лучше, но из вежливости нахваливал как мог. Рядом со мной на псевдокожаном сиденье лежал портфель с документами, украденными из офиса Пола Камилетти. От бумаг будто исходила радиация, они не давали мне покоя.
— Ну а теперь давай тебя послушаем, — сказал Годдард, жуя. — Только не говори мне, что не умеешь думать без компьютера и проектора.
Я улыбнулся, хлебнул колы.
— Я считаю, что мы выпускаем слишком мало больших плоскоэкранных телевизоров.
— Мало? В такой-то экономической ситуации?
— Один мой друг работает в «Сони», и он мне говорил, что у них серьезные проблемы. Точнее, корпорация «NEC», которая делает для них плазменные экраны, столкнулась с какими-то производственными проблемами. У нас огромная фора. Шесть — восемь месяцев как минимум.
Годдард перестал жевать.
— Ты доверяешь этому другу?
— Совершенно.
— Я не хочу принимать серьезные решения без доказательств.
— Вы правы, — ответил я. — Впрочем, через неделю об этом узнают все. А мы могли бы заранее заключить контракт с другим производителем, пока цена на плазменные экраны не подскочила. А она подскочит, это точно.
Годдард поднял брови.
— Кроме того, — продолжал я, — мне очень понравился «Гуру».
Годдард покачал головой и снова сосредоточился на еде.
— Мы не единственные, кто выходит на рынок с новым смартфоном. «Нокка» постоянно наступает нам на пятки.
— Забудьте о «Нокиа», — сказал я. — Много шума, мало толку. Они так увлеклись разделом территории, что года полтора у них ничего не выйдет, как пить дать.
— Это тебе тот же друг сообщил? Или другой?
Годдард скептически на меня посмотрел.
— Конкурентная разведка, — соврал я. Ник Уайатт, кто же еще? Правда, он дал мне и прикрытие. — Если хотите, могу показать отчет.
— Не сейчас. Учти, у «Гуру» производственная проблема, да такая, что выпуск может вообще не состояться.
— Какая?
Годдард вздохнул:
— Все это слишком запутанно. Не будем об этом. Хотя на собрания их команды можешь походить. Вдруг что надумаешь?
— Конечно.
Не предложить ли свою помощь в «Авроре»? Нет, будет очень уж подозрительно.
— И вот еще что. В субботу у меня за городом барбекю. Я устраиваю его каждый год и приглашаю, конечно, не всю компанию, человек семьдесят пять — сто, в основном высшее звено да пару старых работников. Было время, хватало места на всех, однако сейчас — увы. Ты сможешь отложить свою конкурентную разведку?
— С удовольствием!
Я сделал вид, словно совсем не удивлен приглашением, хотя еле оправился от изумления. Барбекю у Годдарда — это же только для самых-самых приближенных! Конечно, все, кого пригласили, будут пытаться утереть другим нос. Я уже слышал от кого-то: «Фред, извини, я не могу в субботу. У меня... ну, в общем, барбекю. Понимаешь?»
