и вернее это даже обязательное условие в том, чтобы код. Ключ для дешифровки мог стать доступным. И при наличии дешифратора сообщение прочитывается. Оно таинственно только в момент недоступности ключа к дешифратору. Но внутри часто обыкновенное. А с автономным письмом иначе, оно доступно, открыто для прочтения, но на самом деле прочитать его невозможно. Потому что, ключом для дешифратора являются воспоминания. Как вы сказали… — Агата остановилась.
Засмущалась, почувствовав его интерес, и удивилась собственному притяжению к незнакомому парню в темноте.
— как вы сказали, воспоминания доступны только тем, кто был в них. Но все равно придется сжечь. — И Агата раскрыла дневник, пролистала страницы и внезапно напряженно остановилась:
— А вы знаете кто я? — спросила девушка.
— да. знаю — ответил Михаил, она смутилась.
— но вы защищали меня… — Агата странно сжалась.
— я просто люблю мороженое. — он усмехнулся.
— а…да, точно. Шрек съел ваше. — Агата побелела от напряжения, закусила губу и засмеялась — тогда устроим пепелище.
— а… — она нахмурилась и тут же передумала объяснять что либо, вдохнула воздух.
Михаил дотронулся до ее лица и вытер пальцем дорожку слез, укромно бежавшую из уголка глаз.
— извините …
— нет причин. для слез тоже. — он произнес тихо.
В ту же секунду щеки покраснели от прикосновения, а пламя быстро охватило несколько страниц дневника. Исписанные листы чернели и опадали пеплом. Огонь дошел до следующих, делал дыры, стирал чернила и в какой-то момент раскрыл рисунок боевого удара. У изображенного человека стали исчезать ступни, объяснительные иероглифы, огонь усилился, страницы одновременно вспыхнули. Агата вдруг встрепенулась, села на колени и хотела захлопнуть блокнот, но ее руки остановились. Их придерживал Михаил. Он тоже присел на корточки.
— вот же… — сказала Агата.
— скажи, если ты единственная, у кого есть воспоминания, и единственные намеки на них зашифрованы в этом дневнике, то почему ты думаешь, что остальные станут осуждать тебя. За то, что им не известно?
Агата смотрела в его голубые глаза, в них лед встречался с вихрами сильных ветров. Он был так красив.
— а что ты думаешь обо мне? — спросила она.
— Хм…, наверное, что ты больше заботишься о других, чем о себе. Но в основном я думаю о том, что ты сексуальная. — ответил Михаил.
— а…? я… — девушка засмущалась.
— никогда не думала о себе в таком ключе? — спросил Михаил.
— да, как-то не было поводов. — Агата теперь смотрела в сторону воды.
Река мерно плескалась о берег.
— уверен, что были. Просто ты не хотела тех парней. — сказал Михаил с усмешкой и встретил медленный и прищуренных взгляд.
Волны волос колыхнулись, а нос взлетел вверх. Агата растоптала угли от дневника и повернулась уходить.
— а Алеся? — спросила она в обороте. — она тоже сексуальная?
— да. — сказал Михаил. — но есть разница. Это всегда индивидуально.
— в чем разница? — спросила Агала.
— в отклике и желании. Ты. Вызываешь во мне желание. — произнёс он медленно.
— Это неправильно, — девушка была и смущена и ошарашена его откровенностью. но должно быть наоборот! во мне нет ничего особенного. И к тому же я не хочу вас, а Алесе вы нравитесь.
— неправда. — Михаил усмехнулся.
— правда, она… — Агата приготовилась перечислять аргументы.
— неправда, что я тебе не нравлюсь. — уточнил Михаил, не изменяя своей довольной усмешки.
— Что…по…? пр… — сначала Агата замямлила, но потом топнула, сделала шаг к нему навстречу.
Она обхватила его шею и поцеловала. Он не двинулся ни на миллиметр, а его губы остались холодными.
— что и требовалось доказать! — хмыкнула Агата. — не надо меня обманывать, не надо произносить такое просто так, это не просто комплименты.
Уйти с гордой победы не удалось он прижал ее к себе крепко и прошептал:
— не веришь словам? думаешь, я соглашусь доказывать их? — он посмотрел так жестко, что внутри девушки все похолодело. — Сексуальность, это не линии пресса или ягодиц, это твое желание. И я знаю, что ты хочешь. Поцелуй меня по-настоящему.
Агата дернулась, но он держал крепко. Мгновения объятий тянулись, они рассматривали друг друга. Его лёд в глазах таял, менял оттенок, морщинка между глаз оставалась на месте и в улыбке не было патоки, не было похоти, один прямой взгляд на нее. Он изучал с интересом, и этот интерес и одобрение от каждого изученного миллиметра созблазняли больше, чем комплименты. Агата дышала, медленно поднимая грудь, оставляя себе небольшие кусочки тела, что еще не соприкасаются, словно магнитные не соединились с ним. Она не могла понять, что происходит, если бы он сделал движение, она бы застонала. Такое томление уже было… И он сделал, дотронулся до ее щеки, стирая большим пальцем капельку воды (то ли слез, то ли пота, то это дождь начинался, нет.)
— Я шлюха, да? — спросила Агата
— Что?! — удивляться теперь пришлось Михаилу.
Улыбнувшись, он медленно расслабился, так чтобы Агата могла высвободиться и уйти, когда захочет.
— Этот вопрос откуда? Но я могу тебе ответить. Нет. Ты не шлюха. Быть сексуальной не значит быть шлюхой. Что за слово…
— Обычное… — сказала девушка.
— Тебя так кто-то называл? — теперь его взгляд стал подобен щелке.
— Нет. Просто. Мои желания… — Агата шёпотом подбирал слова, чтобы выразить свою боль.
— Желание… — Михаил произнес медленно, и это была не оговорка, а констатация того, что он видит, что он испытывает сам.
На щеках девушки заалел румянец.
— В твоих глазах ураган эмоций, — он потянул ее хвост вниз, Агата запрокинула голову, он прижал ее прижал к себе, чтобы не упала, и поцеловал ее в шею, там где сонная артерия билась в танце под барабаны сердца. Девушка замерла, а внутри все кипело, ухало, громыхало. Он поцеловал и отпустил. Агата отступила, вытянув руки, пальцы щупали по воздуху опору, а глаза в безумии готовы были его убить.
— Ты просто придумал. Да. Я не нравлюсь тебе. — с громким свистом дыхания выкрикнула она.
— Как тебе будет удобнее считать, Агата. — ответил Михаил.
— это неправильно. — теперь уже тихо, в отчаянии сказала девушка.
— Нет ничего неправильного в желаниях, кроме их отрицания. — холодно ответил Михаил.
— любых желаний? — вопрос был та
— между взрослыми людьми — да.
— тогда вам стоит присмотреться к Алесе. Она очень вас желает — и Агата пошла домой, не оборачиваясь.
Её трясло, она влезла через окно, закрыла плотно шторы, села у подоконника. Стучала зубами о колени, перед глазами стоял холодный голубой, цвет его взгляда, заинтересованный. Взгляд, ото которого хочется распрямить плечи, счастливо засмеяться и поверить в сказки.
"это невозможно, невозможно. Не в этот раз, не снова, я не верю….я больше не смогу". Потом она резко вскочила, сняла с себя одежду и
