Но ведь как раз на сегодня у нас запланировано первое большое издевательство над личным составом батальона охраны. Подъем по тревоге и выполнение боевой задачи с легкой беготней. Километров пять, не больше. Если бы сам, отложил на завтра, допустим. Но Евсеев вон, стоит уже, копытом землю роет. Нехорошо подводить подчиненного, тем более что я сам настаивал на проведении мероприятия именно этой ночью.
Мы потихонечку двинулись к охранникам. Чтобы ни у кого соблазна не возникло загодя подготовить подчиненных к внезапной проверке, капитан Седых тоже был оставлен в неведении. Ему тоже сюрприз будет.
Штаб свой и расположение охраняют бойцы хорошо. Нас заметили, выяснили, кто такие, хотя и пароль мы правильно сказали. Но помощник начальника караула по вызову прибыл и нас проводил куда надо. К тому моменту приступ сонной болезни у меня рассосался, и я с огромным удовольствием скомандовал заспанному комбату учения личного состава, свободного от несения службы.
Собирались долго. Будь это настоящая тревога, половину из них прямо в люле похоронили бы, не отрывая головы от подушки. Расслабились хлопцы. Ничего, дядя Петя и дядя Степа дадут вам жару.
Ну и понеслось. Под глухое ворчание вооружились и помчались на заранее распределенные точки. Расстроенный Седых изображал пастушью собаку – бегал вокруг строя и рычал на бездельников.
Вдруг в эту сладкую для сердца каждого проверяющего картину влезло нечто непредвиденное. Сначала раздался гул самолетов, потом с востока донеслась заполошная пальба. Прибежал запыхавшийся помначкар и доложил о немецком десанте, летящем с небес. А тут и наземные силы подключились в виде немецких артиллеристов, начавших обстреливать наши позиции. Нападение даже ночным не назвать, среди ночи всё неплохо видно, а первые выстрелы раздались и вовсе, когда светать начало. Конечно же не могут гансы отдать нам «Дору». Спят и видят захватить обратно.
* * *
– Евсеев, здесь командуйте! – я начал раздавать ценные указания тотчас, памятуя о той заварушке у штаба фронта.
Тогда у особиста получилось с нахрапа запихнуть меня в ближайшую щель под предлогом полученных неведомо от кого инструкций. А я прятаться в естественных и рукотворных складках местности не намерен. Меня сюда прислали командовать, а не задницу беречь.
Так что я крупной рысью припустил на свой пост, пока стреляют в стороне. Кажется мне, что основное место как раз там. Но мы-то зря время не теряли и всё подготовили. Так что пока охрана будет заходить с флангов, я помчусь напрямую.
А на месте уже развернулся саперный взвод вперемешку с постами охраны. Стреляют, однако. Правда, это с восточной стороны щедро поливают воздух Ленинградской области очередями из пистолетов-пулеметов, тут к нам выдвинулись наземные силы со старыми добрыми «маузерами». Винтовка надежная и немцу привычная.
Я свалился в первый же попавшийся окопчик, до икоты напугав молоденького красноармейца, пребывающего в том особом отупении, которое часто наступает в первом бою. Особенно когда рядом с тобой недавно убили напарника, который, возможно, мог бы что-то подсказать. Красноармеец с непонятной целью распотрошил индпакет и пытался с его помощью как-то заткнуть дыру на лице покойного, образовавшуюся вместо левого глаза.
– Ты что тут творишь, боец! – тряхнул я его за плечи. – Где командир твой?
– Так вот… – ткнул он пальцем в покойного. – Командир отделения, сержант Голяков.
– А ты кто?
– Красноармеец второго взвода Лобанов, това-а…
Ну хоть про себя помнит, не всё потеряно.
– Ротный где?!
– Кажися, там… – ткнул он пальцем куда-то наружу. Вроде примерно в ту сторону, где и должен быть при отражении нападения на объект Вострецов.
Я коротко сообщил Лобанову, чем ему надо заниматься до дальнейших распоряжений, схватил трехлинейку сержанта Голякова и пополз к местному командованию.
Как ни странно, но к Вострецову я попал сразу, не запутавшись. Эх, было бы время, прорыли бы нормальные ходы сообщения, а не это недоразумение в виде стрелковых ячеек. Но немцы нам его не дали. Вот и приходится ползать, подставляя зад под пули.
– Доклад, товарищ лейтенант! – затребовал я, пытаясь отряхнуть бывшую еще совсем недавно чистой и выглаженной форму.
– Из-за внезапности нападения подавлены посты охраны почти на всем периметре. Обороняемся здесь, в основном силами роты. Потери среди личного состава… до взвода…
Хреново дело. Осталось нас тут совсем мало. Сейчас подтащат пулеметы, дождутся, когда совсем развиднеется, и покрошат нас в мелкий салат.
– Готовность к взрыву?
– Пост не отзывается, тащ полковник. Лейтенант Ахметшин в ваше отсутствие принял решение самостоятельно восстановить…
Вострецов еще что-то рассказывал, а у меня в голове складывалась картинка, как Ильяз под обстрелом ползет к той самой яме.
Затарахтел полевой телефон, провода от которого мы вчера разбрасывали по постам. Комроты схватил трубку, послушал и передал ее мне.
– Лейтенант Ахметшин, докладывает с поста о готовности к взрыву.
И что делать? Отобьемся или взрывать?
Глава 20
– Ахметшин! Ильяз! – закричал я в трубку, но в ответ услышал только какой-то непонятный вопль. И тишина.
– Что, товарищ полковник? – Вострецов сидит, скукожившись, в окопчике, ждет указаний.
– Да не знаю… Непонятно. Про корыто какое-то кричал, что ли.
– Авырта, болит, значит, на татарском, – влез с уточнением какой-то боец. – Товарищ лейтенант – земляк мой. Ранен, наверное.
– Попробуйте дозвониться, – скомандовал я Вострецову и попытался рассмотреть обстановку перед нами из-за бруствера.
Солнце уже начало всходить, и видно хорошо. Но только я сунул нос в щель на бруствере, тут же, будто ждали – буум, буум! Рядом с нами раздались взрывы. Сука! Это что же… Гансы еще с десантом минометы скинули? Заработал наш пулемет, потом два немецких. Фигурки атакующих все приближались и приближались. То залягут, то под налет сделают перебежку вперед. Хорошо, что их еще не на позиции выкинули, а рядом. Так бы мы уже в рукопашной сошлись. Меня накрыло песком, потом еще раз.
Начал стрелять из принесенной с собой трехлинейки, расстрелял обойму. А второй-то нет. Достал пистолет.
Взрывать или нет? Наш пулемет вдруг замолчал, и тут же, без паузы, раздался первый взрыв.
Баммц!
Огромный ствол пушки вздулся, появились трещины. Всё, «Дора» накрылась. Медным тазом. Теперь только в переплавку. И вслед за этим, когда уже пыль вроде начала садиться – второй взрыв. Под лафетом и вокруг, породив сразу большое количество летающих предметов.
А немцы и не думали отступать. Поливали нас свинцом и поливали, вроде даже с той же плотностью огня. Будто они с собой взяли вагон боеприпасов. И тут у нас случилось пополнение. Наверное, Лобанову стало скучно в той стрелковой ячейке, где я его оставил, и он приполз к нам. Как уцелел – не знаю. Оказалось, решил доложить, что боезапас к концу подходит. Тут у самих совсем немного осталось…
– Так, боец. – Вострецов отсыпал патронов Лобанову, и тот бережно сложил их в подсумок. – Давай, вон на ту позицию, – показал он рукой. – Сейчас, у их пулеметчика лента кончится, перезаряжать будут, и ты вперед, по команде.
