Мне хватило одного взгляда, чтобы понять – мут пригодится. Но исключительно в тылу. С его раздутыми ногами и подкачанной опухолями жопой даже медленная переваливающаяся походка верх достижения. Но сейчас, сидя на старом ящике, уложив руки на стол, он удивительно тонкими и длинными пальцами ловко разбирал какой-то промасленный блок, глядя на него лишь одним взглядом – второй был закрыт повязанной на перекошенную голову повязкой. Похоже, он не может сфокусировать оба глаза на столь близком объекте. Челюсти мута медленно двигались – он с крайней неторопливостью рассасывал мощное обезболивающее и как мне пояснил Хорхе, с болью Ватруха не расстается никогда и потому к любой таблетке обезбола относится как к райской таблетке.
И получается, что по истечению первых суток в Мутатерре отряд гарантировано пополнился лишь техником любителем с дикой зависимостью от обезбола. Ну… неплохо…
Зачерпнув себе еще один половник густой каши с мясом, я отошел к дальней стене, где стояла сложенная из кирпича и накрытая одеялами кровать. Поставив тарелку на накрытый картой стол, представляющий собой пластиковую столешницу на кирпичных ножках, я начал стаскивать ботинки, задумчиво ведя взглядом по нашему новому пристанищу.
В какой уже раз я на каких-то намертво въевшихся инстинктах нашел нам берлогу. Городок Уголек, ВестПик… и вот теперь мы на задворках Форта Славы…
Пока мы мотались по заданиям, одновременно приглядываясь к стоящим внимания недомутам, Хорхе успел сделать немало открытий. И как только он поведал мне об одном из главных, я как был грязный, окровавленный, вонючий и злой, потопал к нынешним владельцам длинной приземистой коробки типа барака, построенного крепко и уродливого, приткнувшегося к остаткам задней стены частично обвалившегося административного здания. Четыре небольшие комнаты и один общий зал, он же кухня и столовая. Небольшой, но все же достаточно вместительный внутренний двор с высокой стеной. Как всегда, здание было построено и раньше принадлежало амбициозной бригаде недомутов с громким названием Золотая Звезда, что указывало на их стремление достичь заветной награды – содержимого взрывного сундука с золотым кругом и двумя единицами. Два года назад почти вся бригада погибла при выполнении рядового задания. Те, что вернулись ранеными и искалеченными, предпочли продать барак и уйти в лагерь Сады Мутатерра, где пара калек до сих пор трудится в фруктовых садах, окучивая карликовые яблони, а остальные погибли от ран или же были отправлены в самоубийственный рейд к Дублину. Барак же сменил несколько хозяев, использовался как склад, пару раз был ограблен и… стал окончательно никому не нужен, когда внутри административного здания восстановили несколько обширных помещений. Куда лучше спать под защитой общих надежных стен и знать, что твой покой – за умеренную еженедельную плату – берегут Красные. Так что барак мне отдали за центнер оружейного металла – все неисправное убитое оружие. Смешно до колик, но сделку подтвердил один из красных кирасиров охранников, важно покивав ухоженной бородкой и заверив, что они рады таким боевым новым соседям, что всегда готовы броситься грудью на защиту Форта Славы… По моей мрачной усмешке он быстро сообразил, что не стоит слишком долго чирикать мутатеррной хриплой птичкой у меня на пороге и отчалил. А мы начали обживаться, забив на недавнее желание сытно пожрать в какой-нибудь забегаловке.
Дел хватало и лишь на часть их выполнения ушел остаток вечера. Временно прикрыть редкие окна любым подходящим материалом, начисто вымести все комнаты и внутренний двор. Передавить всех ползучих и летающих тварей. Проверить куда ведет второй выход, разобраться, где и кто будет стоять в ночном дозоре. И только затем начать обустраиваться – пока что в общем зале. Даже если мы пробудем здесь не слишком долго – нам нужна база, где разместится на постой новое мясо и где они пройдут первое обучение. Место, где мы будем держаться особняком от местного дерьма с их особой ментальной пахучестью – чтобы их вонь не мешала нам выбивать лишнее из тех, кто захочет стать частью отряда.
Подошедший Хорхе поставил на угол стола электрическую лампу и в ее тусклом свете я принялся медленно поглощать добавку каши, невольно вспомнив при этом Рокса. Барак, все недавно погибли, остатки некогда боевой бригады медленно загибались, газовый костерок на заднем дворе, запах наваристой перловки со страусятиной и вздымающаяся в конце улицы мрачная стена Зомбилэнда. И пара бабочек, порхающих над сломанным красным цветком у стены барака…
Вот и здесь… Подняв голову, я взглянул на выползшую из щели в стене белую большую бабочку, что расправила крылья, махнула ими разок и полетела на свет лампы. Сидящий за соседним столом Ватруха выбросил руку, ухватил насекомое за крыло и сунул в рот. Кусанул, медленно зажевал, не отрывая взгляда от разложенных перед ним запчастей, в то время как выпущенные из пальцев откушенные крылья с кружением медленно падали на пол.
Да… вот и здесь как там… Круговорот дерьма неизменен. В попытке стать купающимися в ореоле славы героями гоблины убивают и подыхают. Бабочки стремятся к свету… и тоже подыхают.
Доев кашу, я мельком глянул на моющуюся за прозрачной пластиковой перегородкой Ссаку – полевой душ из бочки с водой и шлангом, поставленных на стальной каркас под потолок – и неожиданно фыркнул.
Таро сука Манаро Семь Вода…
Проведя пальцем по столу, я подтащил к себе пластиковую карту наподобие карточной игральной. Ее принес Хорхе, что разузнал о всей этой херне со странными званиями и названиями и даже раздобыл кое-какие образцы. Все это красочное дерьмо зародилось лет так пятьдесят назад, а может и больше – никто уже не помнит. Зародилось в одном из лагерей, а затем медленно распространилось по Мутатерру. Все началось с большой бесполезной находки – здоровенный контейнер, что был битком набит упаковками колод Таро Манаро. Полезности никакой, но к вялому восторгу гоблинов на картах оказались изображены голые девки. И не абы какие девки, а прямо вот ухоженные и, конечно, без всяких там опухолей и шишек… Никто не знал, что делать с этими картами и они разошлись на сувениры. А еще через пару лет начался формироваться какой-то чуть ли не религиозный культ, где каждому новорожденному муту, недомуту или люду присваивались стихия и номер, а вместе с этим вручалась соответствующая карта, что отныне считалась его талисманом…
Охренеть…
На один такой гребаный «талисман» я сейчас и смотрел. Карта Таро Манаро Семь Вода. Голая девка, запрокинув голову и выставив намыленные сиськи, моется в душе – прямо как Ссака сейчас – а к ней входит покрытый вздутиями мутант.
– Может тебе помочь? – вякнул самый высокий из выводка Рэка, отодвигая пластиковую штору и робко суя голову внутрь – Спинку потере… ык!
Дернув головой, он обмяк так, будто хребет потерял и рухнул на пол, где и затих в луже медленно утекающей в сток грязной воды. Ссака подставила кулак под струю воды, смывая сопли и кровь похотливого мута. Хмыкнув, я щелчком пальца отправил пластиковый прямоугольник на пол, а сам сосредоточился на пергаментной карте. Вернее даже на двух картах – одна была перевернута, показывая начертанные на задней стороне обильные пометки и расшифровки.
