все объяснить. Потому как в голове рождаются ужасные мысли и ни одна из них не может взять верх над здравым смыслом.
Перед огромным зданием с колоннами и старомодными витражными окнами вдыхаю полной грудью. Мысленно сосчитав до десяти, захожу в ресторан. Слепленная из силикона, ботокса и прочей косметической хуйни, девушка-администратор с наигранной болью в голосе оповестила меня, что свободных мест в зале нет. Но я в эту тошниловку пришел не для того, что давиться тортеллини в бульоне и запивать это дело красным полусладким местного разлива.
— Мы можем предложить вам место у бара, если вы один, — щебечет барышня с именем Марго.
Пох, сойдет.
Среди всей этой элиты я, разодетый в спортивный костюм с логотипом академии, выгляжу как пацаненок со двора. Удивительно, что меня вообще пустили в ресторан в таком виде.
В набитом зале быстро нахожу Аню. Она, как и всегда, своей природной красотой выделяется из толпы: легкие движения, прямая осанка, копна шоколадного цвета волос, которые она обычно заплетает в косу, изящный профиль… В ней прекрасно все — от имени до ясной и открытой улыбки.
Но теперь эта красота доступна не только мне…
Хочется крушить все вокруг. Но вместо этого я располагаюсь за барной стойкой и заказываю колу. Зажав в зубах трубочку и вполоборота поглядывая за воркующими, принимаюсь подслушивать разговор. Повезло, что стол, за которым сидят Тихая и ее лузер-кавалер, находят рядом с баром.
— Анна, тебе не стоит оправдываться. Я все понимаю. Единственное, о чем я тебя попрошу — будь осторожна. Если хочешь, я могу каждый день тебя забирать. Мне нравится общаться с тобой. Ты очень умная девушка, — после этой душещипательной речи урод накрывает ладонь Тихой своей.
Тут меня начинает потряхивать. Да так, что стакан удержать в руках не могу. Если он не вернет свою клешню на исходную, клянусь, я ее сломаю. В двух местах.
У меня кружится голова, жжет в груди, немеют конечности. И теперь жгучая ревность превращается в какой-то глубинный страх. Он словно пожирает меня изнутри, разрушая, и я перестаю чувствовать себя физически.
— Ты удивительная девушка, Анна. Я бы хотел видеться с тобой как можно чаще. Позволь встречать тебя после учебы. Мы бы могли гулять по городу или ходить в театр.
Аня… Пожалуйста…
Прошу…
Все, что было между нами, это же не просто любовь… Это же, мать вашу, космос… Наш космос!
— Мне очень приятно, Плутос. Но не стоит каждый день встречать меня после занятий, — отвечает Аня. И меня немного отпускает. В ее голосе ни намека на флирт, ни одной радостной нотки.
— Ты с тем парнем знакома? Или это твой одногруппник?
— Мы учимся в одном университете. Но Мирон на два курса старше меня, — также ровно отвечает Тихоня. Вот только я жду, что она скажет о наших с ней отношениях. Но, к сожалению, этого не происходит.
— Понятно… — тянет пес. А я почему-то в его голосе уловил скрытый подвох. Думаю, он понял, что для Ани я не просто знакомый. — Кстати, Павел Григорьевич и Наталья Константиновна сказали, что ты мечтаешь о своей маленькой библиотеке. Думаю, мы можем включить это в наш проект.
— Проект? Какой проект? — озвучивает мои вопросы Тихоня.
— Анна, ну ты чего? — сжимая хрупкую ладонь, напомаженный додик улыбается так, что я могу без труда сосчитать все его зубы и даже пломбы. — Через год мы с тобой…
И как только я попытался вырвать из этого разговора главное, бармен, сука, блокирует поток информации:
— Может, что покрепче желаете?
Твою ж!
— Блядь, ну куда ты лезешь?! — взрываюсь я. Спрыгивая со стула, перегибаюсь через стойку и грубо толкаю бармена в грудь. На этот шум, естественно, обернулись все посетители, в том числе и Тихоня.
Не моргая, Аня смотрит на меня с диким ужасом, будто я, черт возьми, приведение. Она явно не ожидала меня здесь увидеть и теперь не знает, как реагировать на столь внезапное для нее появление.
Как бы я не пытался убедить себя в том, что всему есть объяснение и нужно адекватно воспринимать ситуацию, в конечном итоге не выдерживаю. Бросив на стол несколько купюр, иду к столику и, выдавив холодное: «Сворачиваемся», дергаю Аню на себя.
Закинув пушинку на плечо, покидаю ресторан. Усилием воли мне удается взять себя в руки и не вмять кулак в морду этого гондона.
— Мир, пусти! Что ты делаешь? — кряхтит недотрога, несмело ударяя меня кулачками по спине.
— Забираю свое, — отрезаю бескомпромиссно, шлепая Аню по той самой части тела, на которую она ищет приключения.
— Я же тебя просила… Боже, если он расскажет родителям… — в панике шелестит Тихоня.
— Если он хотя бы на двадцать процентов нормальный мужик, то не расскажет.
— Мир… Мирон, я знаю, что ты на меня злишься, — говорит Аня. — Но ты не должен вести себя, как дикарь!
— Ты не в том положении, чтобы требовать от меня что-то, — заявляю ледяным тоном. Сняв с тачки блокировку, ставлю Тихоню на ноги, придерживая ее за талию. И, не дослушав возмущения, впиваюсь в сладкие губы, гашу ревность.
Как бы больно мне ни было, какие бы последствия ни несли за собой действия Ани, я не могу долго злиться на нее. Мои чувства к ней слишком сильные, чтобы позволить Тихоне так просто исчезнуть из моей жизни.
— Сейчас поедем ко мне и поговорим, — высекаю, как только оказываемся в машине.
— Мир, знаю я твое «поговорим». Давай лучше остановимся на нейтральной территории!
— Мы можем говорить голыми и в горизонтальном положении, — ухмыляюсь, на скорости залетая в крутой поворот. На этом лютом адреналине Аня даже вскрикивает.
— Нет! Останови машину, Савельев! — устраивает забастовку красотка. Но я готов тормознуть только в одном случае — если она сразу отдастся мне. Однако уверен, что этого не произойдет.
Сейчас мне плевать на все возмущения Тихони. Я просто нуждаюсь в ней. Поэтому как только мы оказываемся в лифте, гоню на красный — притягиваю Аню к себе и целую. Кусаю ее, пожираю, показываю, насколько больно она мне сделала. Знаю, вымещать злость таким образом — не самый лучший вариант, но сейчас это единственный способ общения. В этом поцелуе нет нежности, он такой же, как и все остальные — безумный, напористый, с жаждой получить желаемое.
С грохотом распахивая дверь, вваливаемся в квартиру. Не теряя ни минуты, тут же прижимаю Тихоню к стене и сразу задираю платье. Впиваюсь пальцами в ее топовую задницу, стояком вжимаюсь. Не хватает ни сил, ни выдержки, чтобы дойти до спальни.
— Блядь, я хочу
