его движение. – Неужели ты думаешь, что я не воспользовалась случаем и не узнала все у мистера Хинджа? Он был слишком любезен, сговорчив и, как видишь, даже дал мне работу. – Последнее слово я произнесла, будто сплевывала заразу, скопившуюся во рту.
Ответа не последовало. Казалось, воздух накалился до предела: взгляд Роджера блуждал по моему окровавленному лицу, пытаясь найти ответы на вопросы, главный из которых – стоит ли доверять сирене? Ради спасения брата он был готов на все, даже на союз с морским чудовищем.
– Я могу сам получить достаточно крови и дать Риду…
– А ты уверен, что крови будет достаточно, Охотник? Возможно, нужна не только кровь, но и что-то еще.
– Я должен был догадаться, что такие коварные твари, как ты, не могут сделать добро, не попросив что-то взамен. – Роджер скрепил пальцы в замок, стараясь не задеть раны, и прислонился спиной к входной двери. – Что тебе нужно?
– О, всего ничего… лишь стать Королевой сирен.
Если Роджер и был удивлен подобному высказыванию, то виду не подал. Каждый знал, что сирены – кровожадные и алчные создания – готовы на все, лишь бы не прислуживать и не выполнять приказы, поэтому мужчине хватило ума тактично промолчать. Создания, порожденные морской пеной, всем нутром стремились к тому, чтобы стать хозяйками своих судеб, избежать тирании Персефоны, но далеко не каждой это удавалось. Зачастую конец был один – смерть.
Молчание затягивалось, отчего становилось не по себе. Я чувствовала, что Роджер не доверяет мне, пытается найти хоть какие-то крупицы здравого смысла в предложении. Приоткрыв завесу для сирены, позволила ей с помощью чар вселить в Роджера чувство доверия. Тонкие нити, направленные в сторону Охотника, объяли его крепкое тело.
Вдруг я издала тихий удивленный вскрик, когда навстречу моим нитям от Охотника, подобно плетям, потянулись лучи света. Блеск заставил прищуриться. Казалось, Роджер ничего не замечал, поскольку его лицо оставалось сосредоточенным – Охотник обдумывал мое предложение. Разорвав связь, я глубоко задышала, пытаясь прийти в себя от увиденного и понять, что произошло.
Голос, прозвучавший слишком тихо, заставил меня встрепенуться:
– Сначала помоги Риду, а после я сделаю все, чтобы ты стала Королевой сирен и получила эту чертову корону. Но я устал ждать. Вылечи брата не завтра, не через месяц… Сейчас.
Глава 22
Готов ли ты вновь сыграть в игру?
Нельзя верить сиренам, как бы сладки ни были их речи, как бы желание, раздирающее и сжигающее изнутри, ни было велико. Эти создания рождены для того, чтобы питаться нашими слабостями и пороками, чтобы потом, наслаждаясь нашей беспомощностью, утащить на морское дно и уничтожить, будто мы никогда не существовали.
Сирены не испытывают сочувствия и жалости, у них нет понимания человеческих чувств, как бы схожи они ни были с людьми во время пребывания на суше. Их улыбки, прикосновения, дыхание не должны стать для тебя спасательным кругом, светом, который ты ошибочно примешь за благословение небес.
Они не могут любить, не могут страдать и не могут сочувствовать. Все их действия направлены лишь на одно – порабощение. Ты подчиняешься их воли безоговорочно, будто сам приказ, сорвавшийся с уст сирены, становится для тебя смыслом жизни.
Много смертных полегло от рук и речей сирен, и было бы глупо полагать, что ты станешь исключением. Тебе не стоит забывать о том, что сирена подчиняет не только мысли, но и тело. Овладев одним, она порабощает человека полностью, как бы тот ни сопротивлялся.
Мысли о лживой красоте вытесняют все, оставляя место лишь безумству. Позволив сирене проникнуть в голову и душу, ты рискуешь медленно и мучительно сгореть в предсмертной агонии, мечтая о скором избавлении от одержимости.
Будь благодарен, если это освобождение придет, прежде чем ты сойдешь с ума.
Но оказалось, что сирены могут любить, страдать, сочувствовать. Надо лишь дать душе раскрыться, чтобы понять, каково это – терять того, кто поистине дорог.
Роджер
Легкие пылали огнем каждый раз, стоило сделать вдох. Не оборачиваясь, ускорил шаг. На горизонте показалась знакомая крыша дома, приютившаяся рядом с себе подобными. Моросил дождь, норовивший заполнить каждый уголок этого мерзкого города, вдали послышались раскаты грома.
– Да подожди же ты! – Злой и раздраженный голос сирены долетал лишь обрывками. Она старалась догнать меня, ускоряя шаг.
Резко затормозив напротив крыльца, ведущего в дом, я почувствовал, как девушка врезалась мне в спину, чертыхаясь под нос. Ее разгоряченное красное лицо излучало недовольство, волосы сбились в колтуны от сильного ветра, мокрые пряди липли к шее, грудь вздымалась и опадала в такт учащенному дыханию, подол платья был запачкан грязью.
– Ну? – Голос, который дрожал от нетерпения, казалось, вот-вот сорвется на крик. – Может, уже зайдем? Или ты хочешь, чтобы твой брат побыстрее умер, пока мы стоим тут как два тупых барана?!
Хоть эти слова и были сказаны на эмоциях, но тем не менее болезненно отозвались в сердце. Крепко сжав кулаки, я двинулся вперед и, перепрыгнув пару ступенек, распахнул дверь и уперся спиной о дверной косяк.
Эмилия, скрестив руки на груди, казалось, ждала от меня объяснений. Небо пронзила яркая вспышка молнии, и она, испуганно распахнув глаза, подхватила подол платья и быстро вбежала внутрь, отпихнув меня в сторону с силой, не свойственной для такой хрупкой девушки.
Усмехнувшись, я вошел следом, прикрыв за собой дверь.
Казалось, запах разлагающейся плоти стал сильнее. Даже в доме старушки миссис Брейк, которой я не забыл дать лекарство перед поспешным уходом, никогда не стояло столь тошнотворной вони.
– Рид?
Ответа не последовало.
– Рид?
Я замер у порога, боясь двинуться дальше.
Тишина.
Эмилия коснулась моего плеча, отчего я невольно вздрогнул и повернулся. Взгляд сирены был серьезным, брови сдвинуты к переносице, на лбу залегла глубокая складка.
– Он жив, но очень слаб. Я чувствую его сердцебиение. У тебя есть нож?
Я лишь кивнул и, откинув край пальто, вынул из потайного кармана оружие и протянул сирене.
– Сколько их там у тебя?! – Эмилия быстро его выхватила и направилась прямиком к брату.
«Хорошо, что не забыл захватить два ножика из дома миссис Брейк. На тебя уж точно хватило бы, сирена», – пронеслось в голове.
Зайдя в комнату, я старался не смотреть на Рида, который, ворочаясь в кровати, закрыл глаза, будто что-то доставляло ему неимоверную боль, от которой нельзя было избавиться. Молча наблюдал, как сирена подошла к брату и коснулась его впалых щек. Наклонившись к уху Рида, сирена что-то ему тихо прошептала, отчего лицо умирающего дрогнуло от вымученной улыбки.
Обходя
