Егору там будет интересно. Посмотрим, как преобразился Сочи после зимней Олимпиады. Мы с тобой, когда там были? Длительный перелет для Даши будет трудным, а туда можно рискнуть.
Виктория согласилась. Две недели они провели все вместе в хорошем отеле. Виктор не делал даже намеков на сближение, но был хорошим отцом и уделял максимум внимания детям. Виктория вела себя с ним, как с хорошим знакомым, а вот в Викторе начали появляться признаки ревности. Он, за долгие годы, впервые видел Викторию «со стороны». Она не флиртовала с мужчинами, но многих не оставляла равнодушными, даже гуляя с дочкой. После возвращения, до учебного года, он забирал Егора к родителям среди недели, а Дашу в выходной день. В августе Вику навестил отец, и Егор больше времени проводил с ним.
Виктория встретилась с Тихомировым случайно, на выставке робототехники, куда они отправились все вместе. Она представила Тихомирову отца, и они, следуя за Андреем Павловичем Карповым с ребятами, разговорились. Вика заметила, как быстро мальчишки подружились. Между ними было много общего, а главное они были ровесниками.
– Меня пригласили на свидание, – сказала Вика, когда они вернулись домой. – Пап, вы поужинаете без меня, а я через пару часов вернусь.
– Мам, ты собираешься замуж за отца Никиты?
– Нет, сынок. Я просто хочу немного отдохнуть в обществе интересного человека. Через два часа я вернусь. Здесь недалеко.
Она действительно вернулась через два с половиной часа с красивым букетом. Беседа в ресторане была откровенной для обеих сторон. Сергей Викторович честно признался, что ухаживать за Викой он будет настойчиво. Виктория не стала давать ложных обещаний Тихомирову. Сказала, что любит другого человека, что они могут, если и не дружить, то оставаться хорошими знакомыми. « Мы взрослые люди, и не можем не понимать, что даже для секса, нужно чувство. Пусть это будет страсть, симпатия, интерес, но обоюдный. В противном случае, это выглядит, как каприз одной стороны», – говорила она Тихомирову. – Если Вы со мной не согласны, мы просто можем забыть о существовании друг друга. Мы с Вами не виделись лет пять, и не виделись бы еще столько же, не встретившись случайно». «Чего-то подобного я и ожидал от Вас, – говорил Тихомиров. – Давайте будем просто дружить. Наши мальчишки нашли общий язык. Они одного возраста. Никите будет полезна такая дружба с Егором».
Поставив цветы в воду, Вика пристально посмотрела на сына.
– Зачем ты это сделал, Егор? Моя жизнь связана с тобой, с Дашей, но она не касается твоего отца. Я не имею права на личную жизнь? Пусть час, два в неделю, в месяц, но я могу провести это время так, как хочу я? Я что, не заработала отдыха?
– Мам, я не хочу, чтобы ты выходила замуж, – глядя на мать, виновато ответил сын.
– А кто-нибудь меня спросил, чего хочу я? – вспылила она. – Извините. Речь о замужестве не идет, речь шла просто об отдыхе. По-твоему, отцу можно жить с другой женщиной, а мне нельзя даже встретиться с мужчиной за ужином. Я могла тебе ничего не объяснять и уйти, молча. У нас с тобой никогда не было секретов, и я тебе сказала правду. Это не честно, Егор.
– Мам, прости меня. Он испортил вам ужин? Папа живет один.
– Папа пусть живет, с кем хочет, это его выбор. Он не подошел к нам, но ужинать под его пристальным взглядом было не просто. Если я соберусь замуж, ты узнаешь об этом первый. Да, в субботу нас пригласили в конный клуб. Если ты не согласен, мы поедем втроем.
В конноспортивном клубе многое изменилось с тех пор, как Виктория здесь была в последний раз. Тихомиров познакомил Викторию со своей дочерью. Ей оказалась приятная шатенка лет двадцати пяти в костюме для верховой езды.
– Виктория Андреевна, хотите повторить уроки, закрепить навыки? Вы знаете, что у меня в кабинете висит Ваша фотография, где Вы верхом на Ласточке. Она такая удачная получилась. Просто шедевр!
– Этому шедевру двенадцать лет. Я сейчас без посторонней помощи, Арина, и в седло не сяду, но я согласна попробовать.
– Не переживайте. Конь смирный и умный. Я Вам помогу, – говорила дочь Тихомирова. – Вы знаете, наверное, с Вашей первой выездки, я окончательно влюбилась в конный спорт. Мне было лет тринадцать, но я понимала, что для Вас это была не возможность показать себя, а некая необходимость почувствовать свободу. Вы, как будто с Ласточкой собирались взлететь. У профессиональной наездницы могло так натурально не получиться. Вас сопроводить?
– Спасибо, Арина. Я попробую сама. Доеду неспеша до пруда и вернусь, не теряйте. Пап, остаешься за главного, – говорила она, садясь в седло. «Ну, Гром, не дай мне ударить в грязь лицом перед детьми», – обратилась она к коню, трогая поводья. Чуть пришпорив коня, она вспоминала прошлое, но не рискнула переходить с рыси на галоп. Впереди показался пруд. Именно здесь они отдыхали с Виктором после скачек наперегонки, сидели недалеко от воды и целовались. Вика спрыгнула с коня, присела, сняла с головы жокейку, а потом уткнулась в траву лицом и заплакала. Она не знала конкретную причину слез, но стало так грустно и тяжело, что захотелось вдали от всех дать волю слезам. Гром стоял рядом, позванивая уздечкой. Прошли минут десять. Виктория не слышала ни звука подъехавшей машины, ни шагов. Чья-то рука нежно коснулась ее волос, и погладила по голове.
– Успокойся. Грустно от того, что прошлое нельзя вернуть, – услышала она голос Виктора. – Можно все повторить в настоящем.
– Жизнь невозможно повернуть назад, и прошлое не повторится никогда. Настоящее завтра тоже станет прошлым. У тебя есть носовой платок? – спросила она, поднимаясь и садясь.
– Держи. Воды дать? – спросил он, протягивая ей платок и обнимая ее за плечи.
– Я в порядке. Зачем ты меня преследуешь? Оставь меня в покое. Дай мне спокойно жить без надзора, – говорила она, вытирая глаза и нос.
– Вика, ты хочешь составить пару Тихомирову? Между вами все так серьезно? – спрашивал Виктор, глядя ей в лицо. – Он мужик хороший, надежный. А как дети на это посмотрят?
– С ума не сходи. Тихомиров мне даже не друг, а знакомый, – говорила Вика, глядя на воду пруда. – Он человек умный, принял все мои доводы и согласился с ними. Я уже была и любовницей, и женой. Да, я хочу быть за мужем, как за каменной стеной, а ни просто при муже, как некий атрибут. Да, я хочу, чтобы меня любили, считались, доверяли и верили. Но хотеть и мочь – это, как мечта
