— всё-таки пятница, а недорогих заведений, работавших всю ночь, в благопристойном центре раз-два и обчёлся. Шаламов втиснулся между компанией подгулявших девиц и мрачным мужиком, надиравшимся в одиночку у стойки, который, слава богу, в собеседники не лез.
Шаламов тоже заказал водку и опрокидывал стопку за стопкой, ничем не закусывая. Девчонки, заметив его, попросили «угостить дам». Угостить-то он угостил, но завязывать знакомство не стал и все их намеки игнорировал. Бойкая толстушка позвала его танцевать. Он отмахнулся, но она оказалась из настойчивых, хватала его за руку, тянула за футболку. В конце концов Шаламов довольно грубо оттолкнул её, и девчонки сразу подняли визг: «Ты как с девушками обращаешься?!», «Хамло!», «Быдло!», «Скотина!».
Шаламов расплатился с барменом, забрал свою же недопитую бутылку водки и сбежал из прокуренного кабака, из этой крикливой многоголосицы в темноту и тишину ночной улицы.
Он заехал в ближайший дворик, прислонил мотоцикл к дереву, а сам расположился на детской площадке. Здесь его никто не увидит, не будет лезть и приставать.
Двор окутывала почти кромешная темень, лишь слегка разбавленная светом нескольких ещё не спящих окон. Он свинтил крышку и отхлебнул прямо из горлышка, чувствуя жжение в глотке, а потом и в желудке. Почему не пьянеет-то? Столько выпить на пустой желудок! Шаламов сделал ещё один большой глоток.
Что теперь делать? Ответа не было. Он поднял лицо к небу. Несколько минут созерцал бесконечно далёкие мерцающие точки, затем снова отхлебнул из бутылки и сказал сам себе: «А ничего не делать. Она всё сделала за нас обоих».
«Надо просто переждать это время, потом станет легче, — повторял он себе, то и дело прикладываясь к бутылке. — Надо забыть о ней, не думать, не видеть, не слышать. Как будто её нет и не было никогда. Нет, не как будто. Она для меня больше не существует. Чушь всё это, что человек не может жить без другого человека. Я же как-то жил до неё…».
Шаламов уронил голову на грудь. Потом вскинулся, шумно вздохнул. В три глотка допил водку и, вдруг охваченный приступом ярости, швырнул пустую уже бутылку в темноту. Раздался лязгающий грохот и звон разбитого стекла, видно, попал он не то в горку, не то в качели. На шум откуда-то из подворотни залаяла собака. Шаламов, качаясь, поднялся. Голова отяжелела, но боль, давившая в груди, никуда не ушла, даже не притупилась.
Он выехал на дорогу. Прямая пустынная улица, освещённая подрагивающей цепочкой жёлтых фонарей, уходила вдаль. В глазах двоилось. Шаламов выжал газ на полную, разрезав сонную тишину оглушительным рёвом. Байк, точно живой, чувствовал его настроение и, казалось, угадывал малейшее движение. Он мчал легко и быстро, как стрела. Ветер врывался под футболку, трепал её нещадно и надувал пузырём, холодя кожу. Боль вдруг отступила, словно вытесненная всплеском адреналина. Огни фонарей мелькали так быстро, что слились в единую дёрганную линию.
Улица внезапно уходила вправо. Нет, не внезапно, просто Шаламов, одуревший от скорости, поздно сообразил. Слишком поздно, чтобы вписаться в поворот на полном ходу. Он сбросил газ и зажал рукоять тормоза, но слишком резко — на плавное торможение просто не было времени. Заблокированное переднее колесо потеряло сцепление с дорогой. Байк накренился к самой земле, пронзительно завизжали покрышки, а в следующую секунду Шаламова выбило из сиденья и отбросило на асфальт.
Странно, но боли он не почувствовал, лишь голову наполнил странный гул, вязкий и тяжёлый, поглотивший все остальные звуки. Жёлтые пятна фонарей хаотично кружили над головой в тёмном небе. А затем его словно в омут затянуло во тьму, холодную и непроглядную.
«И пусть», — была последняя равнодушная мысль. Главное, нет боли. Ничего нет.
Глава 33
Вероника места себе не находила. Её так и разрывали сомнения, вопросы, страхи. Несколько часов назад Шаламов ушёл из дома. Известно, куда и зачем. Но до сих пор не вернулся. Что с ним? Где он сейчас?
Вероника металась по пустой квартире, не зная, куда бежать, кому звонить. А если он всё же поймал ту парочку и обнаружил подставу? Ведь он тотчас догадается! Да, с ними договаривалась не она, а Кристинка, но он-то знает, что они — подруги, так что в тени остаться никак не получится.
Тысячу раз Вероника повторила себе, что не в его духе подбегать, устраивать скандалы, что он слишком для этого самолюбивый и просто развернётся и уйдёт, что та парочка, на крайний случай, тоже предупреждена. И во избежание они должны по-быстрому уехать. Но вдруг? Вдруг?
И если он всё же их раскрыл, тогда… тогда он, конечно, сейчас с ней. Тогда Вероника его потеряла бесповоротно.
Очень хотелось позвонить Кристинке — та ведь держала связь с этими актёрами. Пусть бы узнала, как всё прошло. Но звонить в пятом часу утра было неудобно. У Кристинки — муж, дети. Нет, надо терпеть до утра. Но это невыносимо!
Время же как назло ползло еле-еле. С трудом дождавшись половины восьмого, Вероника принялась названивать Кристинке, но у той постоянно шли короткие гудки. Наверняка сняла трубку, чтобы никто не потревожил субботний сон с утра пораньше. Но ждать, когда подруга выспится, Вероника не могла. Она и так чуть с ума не сошла в безвестности, пока тянулась эта ночь.
Мысли лихорадочно метались: где Шаламов? С ней? Не с ней? А вдруг всё вышло, как они хотели, и он просто напился с горя с друзьями? С тем же Лёвой? Или со своим новым приятелем, с которым Вероника познакомилась совершенно случайно, заехав как-то за Шаламовым в академию.
«Как же его? — наморщила она лоб, пытаясь вспомнить имя хмурого, неразговорчивого парня. — Точно! Саша Дёмин».
Она тогда предложила его подвезти — тот сначала отказывался, но Шаламов уговорил. Пока ехали, Вероника расспрашивала парня о том о сём, но он отвечал односложно и неохотно. Видно было, что чувствовал он себя не в своей тарелке. Зато Шаламов был в ударе, комментировал каждый её вопрос и каждый его ответ. Дёмин хоть и ничего не говорил, но косился всё время на Шаламова с безмолвным укором, а тот как будто нарочно ещё больше его поддевал. Потом Эдик попросил Дёмина записать его домашний номер на всякий случай и сунул какую-то бумажонку. Веронике пришлось перетряхнуть кучу макулатуры, пока нашла, что искала.
Ответил женский голос — наверное, мать. Сообщила, что Саша спит, но если срочно, она его разбудит.
— Срочно! — вырвалось у Вероники. Дёмин отозвался довольно быстро и вполне бодро для спящего. — Саша, это
