Когда Люси заявила, что сегодня пораньше поднимется к себе, Джереми почувствовал облегчение. Каждый час, проведенный в ее обществе на людях, становился для Джереми настоящей пыткой.
Теперь Люси была для нею менее доступна и более желанна, чем до свадьбы. Джереми с тоской вспоминал проведенную вместе ночь. Образ нагой Люси глубоко врезался в его память. Запах ее кожи будоражил кровь Джереми. Больше всего на свете ему хотелось сейчас заняться с ней любовью.
Однако молодой муж убеждал себя, что не стоит форсировать события. Он готов подождать, пока Люси созреет и сама захочет близости с ним. Впрочем, у него не было выбора. После ссоры, произошедшей сегодня утром, он думал, что она уедет от него к брату. Но похоже, Люси решила остаться.
Джереми предстояло запастись терпением. Однако ожидание давалось ему с трудом. Поведение Люси причиняло ему страдания. А ведь они были женаты всего лишь три дня!
Глава 20
Мучения Джереми только начинались.
Неделю спустя, измучившись от холодности жены, надоевших супов из лобстеров и торчащих в каждом стуле и диване иголок, Джереми проснулся от грохота, за которым последовал душераздирающий вопль.
Вскочив с постели, он набросил халат и ринулся в общую гостиную, из которой и доносился этот шум.
Было погожее осеннее утро. Яркий солнечный свет, заливавший комнату, на несколько мгновений ослепил его, и он не сразу разглядел, что происходило в гостиной. В конце концов Джереми понял, что кричала горничная. Девушка стояла посреди комнаты, ломая руки. На полу у окна лежала Люси, запутавшаяся в ворохе серого бархата, который недавно был портьерой.
— Что, черт возьми, здесь происходит? — строго спросил Джереми.
Горничная зажала рот рукой, сдерживая крик. Не обращая внимания на служанку, Джереми подошел к жене.
— Люси, ты упала? Ты сильно ушиблась? Зачем ты сняла портьеры? Ты с ума сошла?
Она откинула волосы, упавшие на лицо, и сердито взглянула на мужа. Ее взгляд произвел на него то же самое воздействие, что и яркий солнечный свет. Джереми был ослеплен и минуту ничего не видел вокруг.
Люси была изумительно хороша. Последнее время они редко виделись. Люси постоянно пряталась в своей комнате, куда Джереми не было доступа.
Супруги встречались только за ужином. Впервые со дня свадьбы Джереми видел жену с распущенными волосами. Они каштановой волной падали ей на плечи. Лицо горело — то ли от смущения, то ли от ярости. А огонь, пылавший в ее глазах, казалось, мог устроить в доме пожар.
Джереми почувствовал возбуждение. Стараясь сохранять внешнее спокойствие, он протянул руку, чтобы помочь ей подняться на ноги.
— Скажи, ради Бога, что ты делаешь, Люси?
— Я хочу сменить портьеры, — ответила она, проигнорировав протянутую руку, и попыталась выпутаться из куска тяжелой ткани. — Ты же сам сказал, что я должна заняться домом.
— Да, но почему это нужно делать сейчас? Перед завтраком?
— Как можно принимать пищу в этом… склепе! Это какое-то мрачное Средневековье!
— Тебе не обязательно завтракать в этой комнате. У нас есть для этого малая столовая. Потрудись спуститься туда.
Люси молча барахталась, пытаясь стянуть с себя ткань. Но портьера не поддавалась, зацепившись за что-то тяжелое. Джереми увидел, что это был перевернутый стул, и поднял его.
— Ты вставала на стул, чтобы снять портьеру? — спросил Джереми и отбросил стул в сторону.
Тот с грохотом упал на пол, и горничная снова завопила.
Ответа на вопрос Джереми не последовало. Люси наконец выбралась из кокона ткани, и Джереми увидел, что она одета в сводивший его с ума красный пеньюар.
— Если тебе вздумалось менять портьеры, ты должна была приказать слугам снять их. А вместо этого ты сама залезла на стул и едва не сломала себе шею.
— Но я же ее не сломала! Со мной вообще ничего не произошло!
— В таком случае почему ты до сих пор лежишь на полу? Люси тяжело вздохнула и уставилась в потолок.
— Похоже, я вывихнула ногу в лодыжке.
Чертыхнувшись, Джереми присел на корточки и задрал подол шелкового пеньюара по колено Люси. Ее левая лодыжка была красной и слегка припухшей.
— Черт побери, Люси…
— Пустяки… Будь добр, помоги мне встать, мне нужно идти…
Джереми подхватил ее на руки и понес в спальню.
— Ты никуда не пойдешь!
— Джереми! Что ты делаешь? Поставь меня немедленно на ноги! — Люси начала дергаться и извиваться в его объятиях. — Не трогай меня!
Горничная опять заголосила, и Джереми пронзил ее сердитым взглядом.
— Пошлите за доктором, — приказал он.
Люси била его в грудь кулачком.
— Джереми, отпусти меня! Я прекрасно себя чувствую, черт бы тебя побрал!
Не обращая на нее внимания, Джереми продолжал сверлить злым взглядом служанку.
— Вы меня слышали?
Та опрометью бросилась к двери, всхлипывая на ходу. Джереми внес жену в ее спальню и положил на кровать.
— Мне не нужен доктор! — заявила Люси, прикрыв ноги покрывалом.
Ее грудь высоко вздымалась и опускалась от неровного взволнованного дыхания. Джереми склонился над ней и почувствовал знакомый пьянящий аромат, исходивший от ее волос. Это был сладкий запах спелых груш и меда.
Возмущенный голос Люси звучал в его ушах. Ей не нужен доктор… Ей не нужны деньги на личные расходы… не нужен новый гардероб… не нужен другой суп, кроме супа из лобстеров… А самое главное, не нужна его помощь. А может быть, и он сам ей не нужен?
Джереми уже надоело каждый день слышать, что Люси ничего не нужно от него!
— Я сейчас скажу, что тебе нужно, и ты это хорошенько запомни! — обжигая ее лицо жарким дыханием, прошипел он. — Тебе нужно лежать, не вставая. Тебе нужно дождаться доктора. Тебе нужно прекратить заниматься самодеятельностью и переложить физическую работу на плечи слуг. Тебе нужно заботиться о своем здоровье и не подвергать себя риску.
— Но…
Джереми придвинулся ближе, и теперь их носы едва не соприкасались.
— Ты должна соблюдать правила приличия. Когда мы одни, можешь обзывать меня как угодно. Но в присутствии других тебе следует обращаться ко мне «милорд».
Люси задохнулась от возмущения, но ничего не успела сказать в ответ.
Джереми быстро выпрямился, резко повернулся и вышел из спальни, хлопнув дверью. Если бы он промедлил еще немного, то не сдержался бы и припал к губам жены в страстном поцелуе.
Люси вздрогнула, когда чьи-то женские руки стали ощупывать ее лодыжку.
— Вы — доктор? — спросила она, открыв глаза.
