мы тут ни при чем, только вы сами будете за свой рейд нести ответственность.
Все это пошлем этим горным свиньям в Рюммикон, а с ними уж вы сами будете разбираться, когда они к вам явятся, раз вы такой храбрец.
— Что ж, это будет не первая моя встреча с горцами, — сказал кавалер. — Как-нибудь и переживу.
— Думаете, что переживете? — не очень-то верил барон. — Впрочем, может быть. Ну, а гнев курфюрста тоже переживете?
— Я думал послать пару тысяч монет герцогу с извинениями.
— Пару тысяч? — Фон Фезенклевер засмеялся. — Ваших пару тысяч Его Высочеству хватит на два часа. Нет. Сразу видно, что вы хороший грабитель, но плохой царедворец. Не вздумайте посылать герцогу деньги, его такой сумой не проймешь, пошлите их моему брату. Он даже к таким деньгам отнесется со вниманием, а еще приложите к подарку хорошего меха. Он у меня большой любитель мехов.
— Я так и сделаю, — сказал кавалер, чуть подумав.
— Я тоже напишу ему, напишу, что вы глупы, но храбрости отменной, люди ваши хороши, и что такие рыцари земле Ребенрее потребны.
— Я буду вам очень признателен, барон, — произнес кавалер.
— Не благодарите, Эшбахт, нет, не нужно, эти свиньи девять лет назад взяли мой замок и сожгли его дотла, все поместье мое превратили в пустыню. Как, впрочем, и все графство. Помня это, я по мере сил буду помогать вам.
Он кивнул, закончив разговор, и поехал по дороге в Мален. Рыцари поехали за ним. Волков еще смотрел ему вслед, как вдруг увидал около себя немолодого господина из свиты барона. Рыцарь был по виду богат и влиятелен, он поклонился Волкову и произнес:
— Мое имя Леммер, я кавалер из свиты барона.
— Я помню вас, вы приезжали с бароном в мое поместье.
— Да, я был с ним тогда. И теперь я хочу сказать от лица многих рыцарей и сыновей сеньоров графства, что мы все на вашей стороне, господин Эшбахт. Молодежь так просто восхищена вами.
— Лестно мне слышать такое, — отвечал Волков, с удовольствием думая, что такие похвалы слышит и Максимилиан, и Увалень.
— И еще я хочу сказать, что граф и бароны на вашу сторону не станут, но многие другие благородные люди в случае, если горцы придут к вам, встанут под ваши знамена, если вы позовете.
— Вот как? — Волков, честно говоря, был немало удивлен этими словами.
— Как возникнет у вас нужда, так пришлите человека ко мне, я живу в поместье Фезенклевер при бароне.
— А не будет ли барон зол, если я позову вас? — осторожничал Волков.
— Я барону не холоп, — не без высокомерья заметил Леммер и протянул Волкову руку.
Два рыцаря без лишних слов пожали друг другу руки. Это было крепкое рыцарское рукопожатие.
Случайно Волков посмотрел на Максимилиана. Тот глядел на них, широко раскрыв глаза, как смотрел бы на каких-то былинных рыцарей или сказочных паладинов. Именно такими, кажется, виделись юноше эти двое мужчин, эти воины.
***
Да, это были те самые прощелыги, что он видел с Сычом в трактире в Малене. Один был почти лыс и ушаст, звали его Ганс Круле. Второго звали Удо Глешмель. Был он мордат, широкоплеч и носил шапку на глаза. Одного взгляда на этих ухарей было достаточно, чтобы понять — доброго от них не жди. Таких людей во всех поганых кабаках всегда навалом, игрочишки в кости да воры. А может, и ножи за пазухой держат. Никак не подумаешь, что они при судье Малена служат. В общем, то что надо.
— Думаешь, справятся? — спросил Волков у Сыча.
Он сидел в кресле, а эти двое стояли перед ним в ожидании участи своей. Сыч фамильярно уселся за стол рядом с кавалером без приглашения, этим показывая Круле и Глешмелю свою значимость.
Видите мол, я к господину за стол без приглашения сажусь, вот я каков. Кавалер не стал ему ничего говорить.
— Экселенц, они калачи тертые, справятся.
— Знаете, что делать? — спросил Волков уже у судейских.
— Малость пояснить надо бы, господин, — отвечал за двоих лопоухий.
— На юг, за реку, к горцам пойдете.
— Это понятно, — произнес Круле, — там-то что делать?
— Пиво пить, — сказал Сыч, ухмыляясь.
— Это мы умеем, — заверил тот и почесал на горле недельную щетину.
— Смотреть и слушать, — серьезно сказал Волков. — Смотреть и слушать. Чертовы еретики будут собирать войско против меня.
Надобно мне знать, сколько их будет, какие они будут и откуда думают начать. Ходите, смотрите, слушайте. В кабаках знакомьтесь с людьми. С военными, с купцами, с подрядчиками. Угощайте их, особенно купцов, то народишко жадный и болтливый.
Он достал из кошеля деньги и выложил на стол две стопки по три талера.
— Вперед даю, на жизнь и на дело. Жалование по пять монет получите, как месяц кончится.
— Ясно, господин, — сказал Круле, сгребая свою стопку монет. — А если услышим, что они собираться к вам, дальше что делать?
— Узнайте, сколько их будет, спрашивайте, как будто сами с ними думаете пойти. Первым делом узнайте, кто командовать будет, чем он знаменит и сколько народа будет собирать. Потом узнайте, сколько телег обозных будет, сколько палаток покупают, сколько лодок нанимают, сколько барж под лошадей.
— Узнаем, а дальше что? Господину Ламме все передать? — спросил Удо Глешмель.
— Да, он раз в неделю будет в Рюмиконе появляться.
— Раз в неделю? — удивился Сыч. — А разве я с ними не пойду?
— Нет, у тебя тут дело будет. Ты туда раз в неделю будешь наведываться.
— А-а, — сказал Сыч.
— А вы деньгами не сорите, деньги Сыч вам раз в неделю будет возить. И еще, если вдруг что-то срочно нужно будет сообщить, то переплывете реку у острова. Там сержанта Жанзуана лагерь. Он там с плотов деньгу собирает, при нем лошадь есть. Скажите, что весточка для Инквизитора, он мне ту весть сразу привезет.
— Все сделаем, господин, — заверил его Ганс Круле.
— Главные вопросы: сколько их будет и где собираются высаживаться, — настоятельно говорил Волков. — Это главное.
— Ясно, господин, ясно, — кивали ловкачи.
— Мне их на юг отвезти? — спросил Сыч. — К сержанту Жанзуану?
— Нет, пусть на восток идут сами до амбаров, там переправитесь в Лейдениц, а оттуда уже с купцом каким-нибудь плывите до Милликонской ярмарки. Один пусть в Милликоне отсеется, а другой пусть в Рюммикон отправляется.
— Ясно вам? — спросил у шпионов Сыч.
— Чего же неясного? Все ясно, — отвечали шпионы.
— Провожу их до реки, — сказал Фриц Ламме, — наставления еще кое-какие дам.
— Возвращайся быстрее, — сказал Волков, — дело не терпит.
Как только они ушли, так госпожа Эшбахт со всей возможной
