всё держал внутри.
Вера внимательно посмотрела на него, затем задумчиво перевела взгляд на чашки, всё ещё стоявшие на подносе
– Я вижу, я… – она замолчала, – Знаете, вы разговаривали во сне. Вы несколько раз произносили одно и то же имя. Я не хочу вмешиваться в то, что меня не касается, но возможно вам надо найти способ предупредить эту женщину, что с вами всё в порядке?
Он вздрогнул, когда она сказала об этом.
Вера тотчас заметила это.
– Извините, – сказала она, – я дам вам отдохнуть.
Она собиралась выйти, но Вивьен пожала плечами и медленно откинулся на подушку.
– У меня была жена.
Он взглянул на Веру, и понял, что ему хотелось бы продолжить этот разговор. Хотя он никогда и ни с кем не говорил об этом.
– Она умерла при родах. Десять лет и четыре месяца назад.
Вера продолжала держать руку на дверной ручке.
– Я говорю об этом очень редко, я… Я никогда об этом не говорю. С тех пор как они умерли, я больше не знаю, куда идти. Как будто я потерял ориентиры. Я больше не живу, я просто тот, кто держит камеру, чтобы следить за жизнью других. Я всегда один. Знаете, как игрушка с дистанционным управлением, я жду, когда мои батареи упадут до нуля.
Он замолчал, потом продолжил.
– Так что нет, больше некому сообщать обо мне. Извините, если я вас напугал, мне иногда снятся кошмары.
Она отпустила ручку двери и на мгновение замерла, не двигаясь, затем медленно заговорила.
– Почти каждую неделю, в больнице, мне приходилось, сообщать кому то о смерти близкого человека. Эти страшные слова. Я объявляла о смерти, и через несколько секунд, я выходила. Я не могла остаться. Потому, что это не мои смерти, и если бы я не создала дистанцию, я бы не выдержала. Поэтому я выходила из комнаты…
Она повернулась к нему и сделала глубокий вдох, Вивьен не стала ее перебивать.
– Когда один офицер, шесть лет назад, сообщил мне о смерти Влада, он сделал то же самое. Он протянул мне конверт и ушел. И на этот раз я не смогла выйти из комнаты, оставив рыдания позади, оставив эту незаменимую пустоту, которая меня не касалась, я не смогла уйти, чтобы продолжать жить, теперь это касалось уже меня, я была тем, кто больше не мог уйти, не мог двигаться. Сама почва терялась под моим ногами, мой мир исчезал. Я знаю, что на самом деле не существует слов, которые могли бы помочь, что ни одна фраза не проникает в сердца тех, кто страдает. Но… После его смерти, сейчас, когда я в больнице, я больше не выхожу из комнаты, как раньше. Теперь я остаюсь, остаюсь немного дольше, потому что… Я думала, что если я не буду создавать это расстояние, я потеряюсь, но, все это наоборот. Нас делает слабыми именно это расстояние, оно заставляет нас медленно разрушаться, убивает нас. Мы не должны оставаться одни. Не закрываться от всех – значит продолжать жить.
Она замолчала и взглянула на него.
– Я… я думаю, вам следует отдохнуть.
Вивьен, такой же грустный, как и она, кивнул, соглашаясь.
– Спокойной ночи, – сказала она ему по-русски, прежде чем осторожно закрыть дверь.
Он не знал, сколько времени длилась его ночь, но утром он не смог проснуться. И только, когда уже приближался полдень, он открыл глаза. Перед ним стояла дочка Веры, прижав руки ко рту, она заставляла себя не рассмеяться.
Он улыбнулся ей и поднял руку, она со смехом убежала. Потом в комнате появилась Вера, явно занятая приготовлением пищи, она быстро поздоровалась с ним и снова побежала к плите.
– Хотите кофе? – Крикнула она из кухни.
– Да! спасибо! – Ответил он по-русски, это были два из четырех русских слов, которые он знал.
Запах горячего хлеба, наполнил помещение, и Вивьен снова почувствовала себя комфортно, хорошо.
Через некоторое время Вера появилась с чашкой кофе. На этот раз чашка из глины, не имеющая ничего общего с тонким фарфором прошлой ночи.
– Мои друзья заезжали утром, сегодня мы у нас будет кресло для вас. И в Москве, похоже, все успокоилось.
Она вернулась на кухню, и Вивьен поднес горячий кофе к губам. Прислонившись спиной к стене, он чувствовал, что его раны все еще болели, но уже намного меньше, легкий ветерок, влетевший в окно, коснулся его лица.
Последующие мгновения были еще более сладкими, во-первых, еда, которую приготовила Вера, была восхитительной. Вивьен осталась сидеть в своей постели, Вера с дочкой накрыли стол в спальне, чтобы пообедать с ним.
Этот миг был одним из самых чудесных, которые он пережил за последние десять лет. И Вера тоже казалась счастливой, и Вивьен вспомнил то, что она говорила ему сказала, о расстоянии.
Она даже заново научилась быть счастливой, в этом не было никаких сомнений.
Через несколько часов перед ним уже стояло инвалидная кресло. Адрес французского бюро печати был найден по номеру телефона, из записной книжки Вивьена.
Он устроился в кресле, и Вера подтолкнула его к входной двери. Вивьен посмотрел на квартиру в последний раз, старый паркет, стены с антикварной отделкой, высокие потолки. Квартира была не очень большой, но в свое время этот дом, должно быть, был роскошным.
Когда они спустились вниз, Вивьен узнал дом, в котором его спасли. И на который он разглядывал до того, как на него напали.
– Этот дом, – сказал он Вере, – я думаю, что…
Она посмотрела на него, затем улыбнулась.
– Ваша память вернется, я уверена.
Такси ехало по московским улицам, где сейчас было спокойнее, чем в те дни, когда он приехал.
Возле здания агентства, уже ждал Эдуард, когда он увидел Вивьена, на его лице появилось радостное выражение.
Вера вышла из машины и помогла ему устроиться в кресле удобнее, затем, когда они добрались до входа, она остановилась и сделала несколько шагов, чтобы встать перед ним.
– Это для вас, – сказала она, – обеими руками протягивая ему небольшой пакет
Он взглянул на нее удивленно.
– Это я должен вам что-нибудь подарить, а не наоборот!
– Вы не знаете русских, это традиция.
– Ха, вы уже не советские? – сказал он, рассмеявшись, и стараясь поддразнить её.
– Мы всегда оставались русскими, – улыбнулась она.
Он взял подарок и поблагодарил ее.
– Мне нужно уходить, я оставила дочку у соседки, она наверное уже скучает.
Вера наклонилась и нежно обняла его, не забывая о его многочисленных ранах.
– Не утруждайте себя заменой батареек в дистанционном управлении, вам это больше
