class="p1">Уже двадцать лет прошло со дня кончины Батюшки, но мы ни одной секунды никогда не расставались с тем, что он рядом присутствует, заботится. Например, раньше, в Алагире если не купишь хлеба до двух часов — то все, остаешься без хлеба. Заходит как-то мать Феодосия и говорит, что забыла заказать хлеб для рабочих. У нас только суп, только каша, а хлеба нет. И она говорит:
«Что делать?» — «Не знаю, молись, Батюшку Ипполита проси — что делать!» Она выходит, через десять минут заходит, говорит: «Я тебя очень прошу: не поленись, мать, выйди вот сюда на крылечко». «Не пойду, — говорю, — не пойду, хлеба нет, все, чем кормить?» — «Ну выйди».
Я выхожу, стоит у порога нашего корпуса «шестерка», открыт багажник, устлан белой бумагой и до верха наполнен только что испеченным лавашем, и этот аромат на весь монастырь. Я на этого мужчину смотрю восторженно, говорю: «Брат мой, кто ты, кто ты, святой человек?» Он мне говорит: «Я таксист. Меня вызвали, наполнили машину, сказали: вези в монастырь. Там на заднем сиденье мешок муки лежит». В такие моменты мы каждую секунду ощущали любовь Бога и Его заботу через молитвенное заступничество Батюшки Ипполита. Нам стыдно на что-то жаловаться. Мы баловни, по большому счету, баловни настоящие.
Чудотворный памятник
Сейчас у нас стоит памятник отцу Ипполиту в полный рост. Идея его создания принадлежит нашему брату и большому помощнику Георгию Дзгоеву. Он с братьями сейчас строит храм Первоверховных Апостолов Петра и Павла в селении Эльхотово. Мы как-то сидели с ним в монастыре на лавочке, он вдруг говорит: «Слушай, а давай Соскиеву Владимиру закажем памятник отца Ипполита!» Он знает, что я очень люблю скульптора Владимира Соскиева, и его талант давно меня покорил. И услышав два этих имени рядом: Соскиев Владимир и батюшка Ипполит, я тут же на это согласилась. И Владимир Борисович согласился, что самое главное. Он к нам приехал, я собрала весь материал по Старцу, все, что у меня было — видео, фотографии, воспоминания, все. Он побывал в Рыльске. Владимир Борисович был другом скульптора Клыкова, который первый памятник батюшке создал, в Марьино стоит. И Владимир Борисович был свидетелем процесса его создания.
У Владимира Борисовича своя такая манера лепить, очень интересная. Я весь год жутко переживала, каким же будет памятник. Но, нужно отдать ему должное, он регулярно мне присылал какие-то эскизы, мы очень много общались и крепко подружились. Благодарю Бога за эту встречу. В итоге он сделал памятник Батюшки, и, когда он его привез, я очень разволновалась. Мне казалось, что если памятник будет непохожим на родного Батюшку, я тут просто лягу и умру от ужаса. Но, когда я подняла глаза, то оторопела, не могла подойти. Мы просто с сестрами стояли и плакали, потому что каким-то невероятным образом скульптору удалось передать духовную составляющую, некий внутренний мир, силу и любовь Батюшки. И сегодня люди идут и идут к этому памятнику.
У нас есть прихожанка, которая старца никогда не знала и не видела. Собственно, она не знала, что у нас установили памятник. Ее долго не было, и вдруг она приезжает и бурно рассказывает: «Сегодня приснился мне старец ваш и сказал: а где мои четки, почему у меня нет четок?» И тут мы друг на друга смотрим и понимаем, что в памятнике нет четок. Тогда я шерстяные толстые четки ему на руку накрутила и говорю: «Батюшка, прости!» Через два дня мы обнаружили, что моих четок нет, висят другие. Еще через два дня тех нет, висят третьи. И в общем, мы поняли, что происходит. Он и в жизни так делал: многие плели четки и дарили ему, он на них помолится, помолится и приходящему к нему за утешением дарит — это была его традиция. И вот в памятнике он как бы вот таким же образом поступает.
Покрестился из мусульман
Сослан (Сергий) Макоев
Прихожанин и благотворитель Аланского Богоявленского женского монастыря
О батюшке я узнал в СИЗО. В камере сначала было много мусульман, но постепенно получилось так, что стало больше православных. Мне друзья прислали книжку об отце Ипполите «Самый добрый батюшка на земле». Оказалось, что один из сидевших со мной был в Рыльске долгое время. И он мне стал рассказывать. Я влюбился в этого старца. А потом уже я узнал, что он был духовным отцом Осетии. Воспитал много духовных чад. Когда я вышел, то в ютубе посмотрел передачи про него. А потом еще в фильме про Фигдонский монастырь я увидел иеромонаха Андрея (Амбалова). Этого человека я знал с детства, но он был абсолютно другим теперь. В фильме он рассказал, что познакомился с отцом Ипполитом, и тот посмотрел ему в глаза, взял за руку и сказал: «Отец, а ты молись, и все будет хорошо». И у меня какой-то такой произошел в олове щелчок.
Я не спал часов, наверное, до 8 утра. Тогда я понял, как с этим человеком произошли такие изменения. Произошли по вере в Бога, но и посредством старца все равно. Потому что сами мы немощные. Мы таких вещей не можем понять. Это по молитвам старца, который для меня живой. Я совершенно не считаю, что его нет. Знаю точно, что он живой, он всей моей семье помогает. Помогает мне очень.
Каждый раз я подхожу к его… памятнику не скажешь, к его скульптуре. Вот целую руку, беру благословение и понимаю, что человек рядом со мной и никуда не отступает. Навряд ли я дойду когда-нибудь до такого уровня любви, которая, как я понял, была у старца.
Но точно знаю, что вот такая любовь способна исправить все.
В нашем Аланском монастыре я чувствую присутствие старца. Особенно как-то это было явственно на Пасху, ночью, когда я записывал пение птиц. Казалось, что рядом рай, Господь, святые. Но стоит покинуть обитель — и мир снова тебя затягивает.
Мусульманином, в полном смысле этого слова, я был недолгое время. У меня была верующая бабушка Дада, я ее очень любил и уважал, благодаря ей стал ходить в мечеть. Как, наверное, у всех это бывает, я пытался понять себя, найти.
Однажды я увидел сюжет, где боевик по кличке «Тракторист» заставлял в Чечне трех парней снять с себя крест, иначе он их зарежет. И первый не снял — его зарезал Тракторист. Второй тоже не снял, хотя видел, что стало с первым. А третий убежал.
Я
