Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
начался мой научный путь под руководством профессора Талля.
Народ оживился, даже раздался выкрик с галерки:
— А что там с его архивом? Какую панацею нам дальше ждать?
— Боюсь, вы немного переоцениваете значение архива, там указаны, так сказать, магистральные направления, но «крутить колеса» приходится нам в «Русском медике». Если не верите — можете заглянуть в клиническую лабораторию. Там как раз именно сейчас идут сложные поиски лекарства, которое, надеюсь, будет эффективно действовать против подавляющего большинства существующих бактерий. Но эти опыты, увы, пока нельзя назвать успешными.
Надо себе потолще слой соломки подстелить. На случай открытий пенициллина. Не архивом Талля единым, так сказать…
Я почесал затылок. Ладно, речь произнес, надо проставиться теперь. Не будет фуршета — не поймут. Ресторан какой-нибудь? «Славянский базар»? «Яр» или «Стрельна» с цыганами? Приглашения всем присутствующим пришлю, это само собой. Потом подумаю. Всё равно не сегодня — такие вещи надо готовить загодя.
* * *
Сложилось впечатление, что о моем назначении знали все, кроме меня. На станции собрался самый натуральный несанкционированный митинг. С возложением цветов и раздачей алкогольных напитков. Я такую фигню на работе не приветствую, потому что очень быстро теряется контроль. Смотришь — и уже любое мало-мальски значимое событие превращается в гулянку с песняком. Вот вы только дернули по соточке, не успел отвернуться, а уже откуда-то появляется гармонист, а бухгалтерия всем составом отплясывает «Барыню» на столе. Со всем сопутствующим панибратством и падением начальственного авторитета. И потом начинается: «Саныч, мне до получки червонец займи…». А червонцы нынче золотые пошли — в стране идет денежная реформа, так и разориться можно.
Но сегодня — ладно. Потерплю немного. Насчет самого молодого профессора, это Некрасов, наверное, загнул. Должны быть в истории универа и персоны помоложе. Могли бы, конечно, дать звание почетного доктора. Не путать с почетным профессором, которого присваивают после четверти века службы в качестве намека, что пора бы и мемуары начинать писать. А вот доктор — самое оно, вообще ни к чему не обязывает. Но за экстраординарным профессором стоят еще и две тысячи в год. За эти деньги можно трех лаборантов нанять. Или двух. А я за это — пару лекций. Или показательных операций.
Подошел с поздравлениями Моровский, начал рассказывать, как благосклонно к нему отнеслась судьба, дав возможность работать рядом со мной. И прочие, приятные уху, но совершенно бесполезные любезности. Осторожно намекнул, что мое «профессорство» одобрено на самом «верху». И даже пролоббировано.
— Вацлав Адамович, сегодня видел у Боброва вашу статью об операции на сердце… — вопрос моих «долгов» мне был неприятен и я решил поменять тему.
— Да, вы сами визировали текст перед отправкой…
— Помню, было. Но почему у нас нет этого журнала?
— Как это «нет»? — удивился поляк. — Получен неделю назад, подшит, папка в вашем кабинете. Я вам докладывал… В клиническую библиотеку копия также куплена. Уже расписана на две недели вперед.
— Заработался совсем. Спасибо, Вацлав Адамович.
Ну всё, пора пить пирацетам, память улучшать. Хотя его нет, наверное. Ну тогда ехать отдыхать от этого бесконечного дурдома. Теперь я смутно припоминаю, что Моровский мне и журнал показывал, и даже папку с публикациями, которые он аккуратно подшивает, вспомнил.
Наступил момент обязательного фотографирования. Для летописи «Русского медика». Виктория Августовна, наш штатный фотограф, с новеньким аппаратом наперевес дала сигнал. Выстраивает вокруг виновника торжества слегка поддатый народ по одному ей известному алгоритму, перегоняя участников с места на место. Стоп, не понял, а что это за ассистент появился? Я такого на работу не принимал. У меня пиар-служба состоит из одной девицы Талль на ноль целых одну десятую ставки.
— Кто это? — поинтересовался я, когда Вика вдруг заняла свое место в строю. Рядом со мной, естественно.
— Так приезжал вместе с Гиляровским, фотограф, Матвей.
Точно, та же прическа в стиле «мне парик не нужен» — волосы висят по плечам, усики подкручены… Творческая личность, короче. Но не господин Какеготам, не Матвей Батькович, а просто по имени? Червячок подозрительности и ревности грызнул моё сознание. Так, на мгновение буквально. А дальше пришлось держать улыбку и пытаться не сдвинуться с места — скорость переноса действительности на фотопластинку всё ещё далека от желаемой.
Кстати, господин Матвей прибыл к нам не просто так. Его притащил в качестве сопровождающего сам дядя Гиляй. Решил домучить меня расспросами. Шутка, конечно. Беседовать с Гиляровским — одно удовольствие. Глыба, а не человек. И лишнее упоминание в прессе нам не помешает. Больше вызовов — шире денежный поток. Как-то так. И я старательно улыбался в объектив, и без устали пытался объяснить, чем мы здесь занимаемся, таким образом, чтобы понятно было всем без исключения.
Кстати, о моем неожиданном профессорстве Владимир Алексеевич не знал. По крайней мере удивился очень натурально. И поздравлял искренне.
Короче, убил я на это дело больше часа. Вышел провожать гостей, и выявил, что праздник уже перетек в конференц-зал, откуда доносились здравицы в честь отсутствующего виновника торжества. Мы с журналистом тоже пили коньяк. Исключительно для улучшения коммуникации. По крайней мере внедрять новые медицинские технологии я не пытался.
А вот и Чириков, в отрыве от коллектива ждет ценных указаний.
— Очень хорошо, Федор Ильич, что я вас встретил. Не пришлось искать. Разгоняйте этот вертеп. Нечего разлагать работающую смену. Пять минут — и вокруг тишина и сплошь рабочая атмосфера.
— Сейчас сделаю.
* * *
Специалист по оформлению привилегий Яков Маргаров отработал каждую затраченную на него копейку. Бумаги подготовил быстро и вроде как без ошибок. Формулировку придумал универсальную — «сосуд любой формы, изготавливаемый из гибкого материала, с герметично закрывающей его крышкой». Короче, чтобы ни одна зараза не смогла повторить, не заплатив. Рассказал об искусстве формулировок. Вон, на швейную машинку — любая хрень с иглой, у которой ушко внизу. И всё. Работает.
Оказалось, что прототип грелки всё же имелся. Британцы лет двадцать назад использовали какую-то бутылку для горячей воды из индийской резины. Что это такое, армянин не знал. Главное, что патента на это дело никто не догадался получить. И «Русский медик» — самый первый в очереди. И единственный.
Ну и всё, раз заявка есть, можно и аптекаря окучивать.
Роман Романович встречал меня по высшему разряду. Наверняка у порога ждал с той самой секунды, как я по телефону ему сказал, что выезжаю. Ковровой дорожки только не хватало. Не успели мы в кабинет зайти, как уже на стол начали выставлять
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
