реки. Приоткрыв глаза, женщина проговорила сурово:
– Жертва нужна, без нее дорогу не найдем.
Велимудр испугался:
– Какая жертва?
– Человеческая, – пряча улыбку, ответила Могиня и сделала страшное лицо.
А потом приблизилась к волхву и потянула скрюченные руки к шее, медленно нависая над поникшим старцем.
– О боги мои, вот и мой час настал умереть на чужбине, – простонал волхв и на всякий случай закрыл глаза.
Могиня отпрянула от него и расхохоталась, по-девичьи прикрыв рот ладошкой.
– Ой, умора… – покачала она головой, спустилась пролетом ниже и свернула во внутренние помещения Александрии. Вызвав светозар, осветила обоим дорогу.
И продолжала посмеиваться.
Велимудр следовал за ней по каменным коридорам, смотрел сердито по сторонам. Но молчал.
– Нам сюда. – За очередным поворотом она подошла к неприметной внешне стене.
– Зачем еще? – Подавляя раздражение, Велимудр подошел ближе, наклонился и… увидел на стене какие-то знаки.
Неужели это и есть вход в Подлунный храм?.. А Могиня тем временем положила обе руки на странную надпись и прошептала:
– Левая рука на знак Сварога, правая – на Ладин крест. Осень плачет, летний дождь, как забудешь, так пройдешь, Лада – мать, отец – Сварог, не допустят в храм врагов.
Надпись ярко осветилась синим, будто на нее упал лунный свет, и Велимудр изумился, увидев, что знаки Старших богов – Даждьбога, Святовида, Велеса, Лады, Перуна, Хорса, Стрибога – сформировали огромную светящуюся арку. Когда загорелся последний знак – знак Рода, – пространство под образовавшейся аркой куда-то провалилось, словно растаяло, пропуская Могиню и Велимудра внутрь.
Могиня шагнула, поторопила старца.
– Ох, не мешкай ты уже.
Им открылся огромный зал со стенами из черного гранита, по периметру которого красовались шестнадцать сводчатых арок, украшенных кристаллами из голубого хрусталя. В каждой арке стояли уменьшенные копии храмов, выполненные настолько искусно, что можно было сосчитать количество камней и бревен, ушедших на строительство. Строения были похожи, но чем-то отличались друг от друга: у одного, например, была центральная башня в форме восьмиконечной звезды, а у другого в центре – огромный колодец, у третьего стены снабжены бойницами.
В глубине каждого из зданий бледно мерцал голубоватый свет.
– Чертоги Сварожичей… – прошептал Велимудр, и взгляд его упал на один из макетов – строение в форме арки из наложенных друг на друга мегалитов, врата и символ храма, в котором он сам служил столько лет. Храм Маары на Аржане. Место, в котором он знал каждый уголок.
Здесь тоже мерцал синеватый огонек.
Могиня встала напротив копии храма, вглядываясь в него. Потом взглянула внутрь арки через кристалл.
– Глянь-ка, жрец. Никак, отсюда, из Подлунного храма, есть проход прямиком в навье царство.
Она передала кристалл в руки Велимудра, заставила тоже посмотреть через него на копию.
– Вижу стены храма. Вижу путеводный цветок… Дочь моя, Енисея, где ты!
– Погоди голосить. Близко мы уж к девонькам нашим. Светится цветок, верно же говорю?
– Светится, – подтвердил жрец.
– А коли так, то читай заклинание, давай туда сбираться. Только прежде…
Она развернулась и замерла у центрального постамента, пустого. Велимудр подошел ближе, спросил с тревогой:
– Что ты еще задумала, чародейка?
Могиня вздохнула:
– То добре, что мы с тобой в энтот храм Подлунный пришли. Хорошо и что цветок в навьем мире еще светится, путь нам указывает. Да только энто еще не все. Ну придем мы в храм царицы смерти. И что? Как с Марой-то нам справиться, как убедить ее вернуть детей наших?
– Уговорим.
Могиня покосилась на старца, в глазах мелькнуло сомнение:
– Так уж и уговорим… Думаю, надо другого уговорщика звать, понадежнее. – Она с волнением закусила губу, поправила платок на голове, затянув крепче узел под подбородком. – Камень твой сказал, что нужна капля крови моей. – И с этими словами, уколов палец об острие кристалла, выдавила на него каплю своей крови в углубление на пустующем постаменте.
– Мать Ма́кошь, услышь мольбу мою. Дети твои сы́ знова в беде, в темнице царицы ночи, Мары, сестры твоей по божественной силе, в чертогах ее каменных, без вины и без судилища томятся. Коли слышишь меня, отзовись, владычица, сподмогни вызволить дочь твою Долюшку, внучку мою Ярославу с отроками Енисеей и Истром, а также девочкой, чье имя никак не запомню, но пришедшей в наш мир через обман.
Держа в руках камень, она всматривалась в него. Кристалл горел, переливаясь изнутри. В один миг ей показалось, что в нем отразилось с внутренней стороны незнакомое лицо – округлое, светлое, в обнизях жемчугов.
– Удалось ли? – прошептал Велимудр, когда камень погас.
– Почем знать, может и удалось. – Могиня с сомнением посмотрела на кристалл: он помутнел, не отражая в себе ни свет, ни незнакомые лики. – Пошли, старец, кабы время не упустить.
Они, сомкнув руки в замок, обступили макет храма Мары, и Велимудр прошептал заговор, открывающий его врата. Грудь сдавило, зашумело холодным ветром в ушах. Мгновение – и они снова оказались на вершине холма, внутри светящейся каменной арки. По левую руку – заброшенный город, по правую – истертые ступени храма и каменный цветок в его сердцевине, который горел теперь ясным светом и медленно расширялся.
– Поторопись, жрец! Покуда врата открыты! – крикнула Велимудру и, подобрав юбки, побежала по тропинке к храму.
– Могиня! – позвал молодой голос слева, от подножия арки.
Могиня повернула голову – Олеб! Она ничего не успела сказать, а он не раздумывая в один прыжок вскочил в еще светившиеся врата, оказавшись внутри прежде, чем те успели затвориться.
– Я уж сутки тут брожу. Пусто все. Нет в городе никого. В светелке Енисеи очаг, вижу, погас полдня назад, наверное. А следов ее нет нигде.
Велимудр мрачно смотрел на лешего:
– Зачем явился?
Могиня одернула волхва:
– Ты, старик, от ревности совсем умом тронулся? Мы к Макоше за помощью обратились, а тут молодец ждет нас у самых врат. Вдруг сие и есть помощь владычицы? – Она бросила на Велимудра суровый взгляд. – Вдруг сей молодец и поможет нам Ярушку с Катей и твою Енисею от Мары вызволить?
– Что? – Олеб в тревоге сжал рукоять короткого меча.
– Что слышал, – отрезала Могиня. – Все, нет времени речи лить с пустого в порожнее. Али тут оба оставайтесь.
И она, сердито оттолкнув волхва, направилась в храм.
Олеб и Велимудр молча пошли за ней.
* * *
– Я – дочь Велеса и Макоши, Доля.
Глаза ведьмы на мгновение округлились. Недоверие в них сменилось страхом, а страх – ужасом. Ирмина дрогнула и вдруг в тот же момент растаяла, обернувшись лилово-черным пеплом…
Катя осталась одна в тронной зале храма Маары: черный нефрит, белый мрамор, хрусталь. Она
