отчаяния и тоски. Она попыталась выдавить улыбку, но ничего не вышло – глаза заблестели, и пришлось отвернуться. Никто не заметил, как дрожали её колени, когда Мира спрыгнула со ступеней…
Автобус дёрнулся с места и понёсся прочь, как одержимый. Никита сильнее прижался к стеклу: маленькая фигурка, прекрасное дитя вереска, девочка из вселенной грёз, стояла на краю обрыва и даже не защищалась от крупных дождевых капель. Она широко раскинула руки, точно готовилась к высокому полёту. Глупая надежда на внезапное чудо! Собираешься рискнуть, чтобы подняться как можно выше, а между тем падаешь на самое дно…
– Остановись! – охрипшим голосом прокричал Никита и вскочил с кресла. Кит снял наушники, ассистент нахмурился, а тётя Груша выронила книгу. Водитель тоже растерялся от такого неожиданного шума, но автобус не остановил – по долгу службы нужно было довезти пассажиров в целости и сохранности, всё остальное не имело никакого значения. Но Никита повторил отчаянную просьбу и подошёл к двери. Он дрожал, а его уши и щёки горели, как у нашкодившего ученика, который пытается скрыться от директора школы.
– Остановите, – уже тише повторил он.
– Перестань, – последовал строгий ответ Владислава Цепеша. Его лицо стало бледным, почти бескровным, как у настоящего вампира. – Просто сядь на место, и на этом закончим.
– Как вы можете так говорить? Там же… Мира, – Никита топнул ногой и указал на окно, за которым ничего не было видно, кроме густого угрюмого леса.
– Жаль девчонку, но нам всем тоже хочется жить, – развела руками Аграфена Волкова. Она надела очки и с видом профессионального критика принялась перелистывать хрустящие страницы. Обнаружила пару ошибок и твёрдо решила разобраться с редактором. Возможно, в воспитательных целях следует лишить его месячной зарплаты.
– Как можно быть настолько бездушными? – Никите хотелось выть от собственной беспомощности. Он чувствовал себя одиноким волком, которого изгнали из стаи.
Кит пожал плечами, сохраняя всё то же невозмутимое выражение лица.
– Кажется, когда она уходила, все были согласны.
Никита кинулся к водителю; он уже не стыдился своих слёз. Юноша молил остановить автобус и спасти Миру. Конечно, он струсил в самый ответственный момент… Но разве нельзя изменить дурацкое решение, если ты по-настоящему раскаялся?
Пётр Трофимов реагировал на пассажира так, точно тот был надоедливой мухой – отмахивался и просил не мешать. Внезапно Никита остановился: он совершенно отчётливо услышал голос девушки с зигзагообразным шрамом на щеке. «Ты уже многое видел, а значит, знаешь, что случается с теми, кто перестаёт мечтать. Время от времени нам приходится сражаться, и некоторых заклёвывают до смерти. Но есть и счастливые, которых забирают. Ты ведь пришёл за мной, неправда ли?»
Что, если вороны-падальщики найдут Миру прямо сейчас? «Я защищу её, даже если придётся умереть!», – решил Никита, положил дрожащую руку на плечо водителя и сказал – всё ещё таким же умоляющим, но уже тихим, охрипшим голосом.
– Отпустите. Я должен последовать за… – он осёкся и вместо имени подруги произнёс другое слово:
–… мечтой. Я должен последовать за мечтой.
Водитель остановился, внимательно посмотрел на юношу с печальными глазами, который был полон твёрдой решимости защитить свою мечту, и в конце концов открыл двери.
– Я вас, разумеется, отпущу. Но имейте в виду: обратно я не поеду. Придётся идти пешком…
Никита даже не дослушал и торопливо выпрыгнул из автобуса.
Беги. Беги так быстро, как только можешь. Пряничный человечек никогда не задумывался о том, кто он на самом деле. Его не интересовал смысл жизни, и он не знал, что значит поставить перед собой цель. Да и ради чего? Оживший кусочек теста не тратил времени на долгие раздумья. Но он чувствовал опасность и потому готовился защищаться. Храбрец покорялся инстинктам и не прекращал движения, потому что понимал: любое промедление ведёт к неминуемой гибели. Он набирал скорость и ещё ничего не знал о физической боли и усталости. Готовился сразиться с самим ветром, который с завистью глядел вслед проворному беглецу. Никто не сможет его догнать, если только он сам не остановится, а это невозможно: воля к жизни сильнее смерти.
Никита Сенин продолжает бороться с человеческим несовершенством; он хочет доказать, что всё возможно, если не предавать мечту. Поэтому и говорят, что чудо наполовину (а может быть, даже больше) состоит из упорства. Усилия, которые мы прилагаем, помогают приблизить любое волшебное действо. Бариста спотыкается, но не позволяет себе сбиться с намеченного пути. Чувствует, как кровоточит большой палец на ноге. Но всё можно стерпеть, когда от тебя и твоих дальнейших действий зависит жизнь близкого друга.
В том ли направлении он двигается? Сколько они успели проехать? Жива ли ещё Мира, девушка с блестящими глазами и бесстрашным сердцем? «Но ведь Мира умеет читать мои мысли!» – догадался юноша. Что, если прямо сейчас он попытается приручить это неуловимое расстояние и установить связь с девушкой? Никита набирает в лёгкие воздуха и закрывает глаза; ноги продолжают совершать незатейливые движения, которые приближают его к цели. «Пожалуйста… Мира… ты должна услышать меня». Он повторяет её имя и не перестаёт бежать; по лицу стекают капли дождя и пота, искусанные до крови губы шевелятся… Дышать практически невозможно, пальцы слабеют, кулаки разжимаются, и руки безвольно повисают в пустоте. Когда юноша в очередной раз спотыкается, едва удерживая равновесие, он чётко слышит знакомый голос. Это не может быть ошибкой: рядом никого нет, а это значит, что голос звучит прямо в голове.
Мира. Привет, Кит. Я тебя слышу.
Кит. Мира!.. Это правда ты? Где ты сейчас? С тобой всё хорошо?
Мира. Ну разумеется. Кто же ещё умеет читать твои мысли? Не беспокойся, ты идёшь в правильном направлении, и мы скоро встретимся.
Кит. Мира… Прости меня. Я так испугался… Я должен был сразу… (он задыхается и не может подобрать правильные слова).
Мира. Я действительно испугалась, что ты оставишь меня. Ещё немного – и сюда слетелись бы те самые вороны… И я не смогла бы с ними сразиться, как в прошлый раз. Только ты – моя сила.
Кит (останавливается, чтобы немного отдышаться. Из-за спазмов в икрах и острой боли в правом боку он не может больше бежать. Приходится идти пешком. Правда, каждый шаг заставляет его морщиться и закусывать губу). Мира… Я такой дурак! Извини, что сразу этого не понял, но как я вообще могу жить без тебя?
Мира (кажется, что она улыбается, но голос не выдаёт никаких эмоций – всё такой же серьёзный и строгий). Спасибо, что всё-таки понял это. Теперь я могу уйти.
Кит (в очередной
