С боржомом у них неважно, а пить хочется. Вот и пил несколько раз. А так больше местную, американскую минералку. И томатный сок. Томатный сок у американцев так себе, а вот канадский хорош.
– Вы и в Канаде были? – это Мушкетон.
– Нет, толком нет. Промежуточная посадка, даже из аэропорта не выходил. Но в Америке, в смысле в США, канадский томатный сок – не проблема. Правда, заметно дороже своего.
– И сильно дороже? – спросил Паша Пахтюженский.
– Стакан на наши деньги – полтинник.
– А у нас – десять копеек!
– И соли можно набухать сколько хочешь, – согласился я.
– Они «Кровавую Мэри» уважают, – высказался предрика товарищ Петрошников. – Мешают водку с томатным соком, и пьют.
– Не мешают, а наслаивают. Водку на сок. Осторожно, по лезвию ножа, чтобы внизу в стакане, значит, сок, а наверху водка. Как бы запивают водку соком, но в одном стакане, – поделился знаниями второй секретарь райкома Галушкин.
– Это так? – спросил меня Листвянский.
– Не знаю, не вникал. У меня сухой закон на соревнованиях. Тем более – капиталистическое окружение, возможны провокации.
– Так таки ничего и не пили? Никто? Совсем?
– Бывало, – признал я. – Но только водку. Чистую. Ни с чем не мешая. Угощали гостей. Иногда.
– Понятно, что иногда. На них ведь водки не напасешься, на иностранцев-то. Видим. Пьют в зюзю. А ещё говорят – русские пьющая нация. На дармовщину немец выпьет втрое против нашего, потому как наш меру знает, а немец жаден до халявы, – вывел Николай Николаевич.
– А давайте попробуем эту Мэри, – предложил Галушкин. – Соревнований у нас сегодня не предвидится, окружение свое, советское, попробуем, а?
– Можно и попробовать, – согласился Листвянский. – Отчего ж не попробовать. Сок томатный есть? Конечно, есть.
– Конечно, конечно. В холодильнике стоит, охлаждается, – доложил Савтюков.
– Давай его сюда!
– Но… Время начинать… – и действительно, Севастьянов закончил программу, вместо него на экране появился Чебурашка. Мультфильмы. Шесть часов пятнадцать минут.
– Не опоздаем, – успокоил его Листвянский. – Без нас все равно не начнут.
Девушки принесли трехлитровую банку сока.
– Свой, – гордо, но с толикой опаски сказал Савтюков. – Домашний, из лучших помидоров. Жена делала.
– Вот и оценим.
Я пригубил. Отличный сок.
Но народ переводить продукт впустую не стал. Разлили по стаканам и стали наслаивать водку. Ну, пытаться наслаивать. Получалось разно, у кого-то лучше, у кого-то хуже. Сам Листвянский наблюдал, ему не по чину наслаивать. Для этого есть Базен, который споро начал чародействовать.
Бутылка «Посольской» осталась одна. И банка сока одна. Сначала Базен приготовил стакан Листвянскому, потом Галушкину, затем передал водку Мушкетону, который обиходил Петрошникова. Зуев обслужил себя сам. Потом пришла очередь прислуги, Базена и Мушкетона, а Планше «Посольской» уже не хватило, пришлось довольствоваться экстрой. Ну, и под конец пришел черед Ланцовича с Пахтюженским.
Меня с Женей как бы и не было. Никто не предлагал, никто не замечал. Пока Листвянский не спохватился:
– Что ж нашему гостю не приготовили?
– Я за рулём, – ответил я.
– Да кто ж проверять вас будет? – было видно, что он хотел сказать «тебя», но передумал. – Наша милиция нас бережет. До самого до Черноземска проводит!
– Дорога может проверить, она такая, дорога… Дорого обойдется!
– Вольному воля…
А Женя просто налил себе сок, добавил «Экстры», символически, граммов пять, и нагло взял с тарелки последний бутерброд с крабами.
– За победу! За нашу победу! – сказал он, и немедленно выпил. Залпом. Там и пить-то было три глотка.
И странное дело: коктейли пьют врозь, без тостов, каждый сам по себе, но здесь и сейчас все поспешили вслед Жене.
А, может, просто время поджимало.
Или непривычны к коктейлям.
В дверь постучали громко, по-хозяйски.
Вошли Лиса и Пантера, за ними – жена и дочь Савтюкова.
– Чижик, Женя, мы за вами! – сказала Ольга.
Немая сцена. Секунд на десять.
Девочки постарались. Наряд их был дикой комбинацией традиционных арабских и русских нарядов. Вообще-то они, традиционные наряды, схожи: просторные, скрывающие фигуру, оставляющие открытыми лишь руки да лицо. Что в далекой Ливии, что в краю берез.
Но получилось на удивление стильно.
Вот все и удивились.
Ольга меж тем подошла к столу, взяла в руки почти пустую бутылку «Экстры».
– Чижик, ты пьешь это?
В голосе было неприкрытое изумление.
– Чижик не пьет, – вступился за меня Женя.
– А ты?
– Я человек простой. Попробовал… для экзотики. Понять, чем люди живут.
– Простой… Дубли у нас простые, Женя. Ладно, нам пора, – и, не обращая внимания на остальных, Лиса и Пантера подхватили меня под руки и повели к выходу.
– Ольга Андреевна… Ольга Андреевна, здравствуйте! – очнулся Николай Николаевич.
– А, Николай Николаевич… Мне о вас папа рассказывал, – коротко ответила Ольга, продолжая движение.
– Но…
– Нас ждут люди, и Новый Год тоже ждет, – сказала Ольга.
И мы пошли по коридору.
– Мы выбрали ложу бельэтажа, – просветила меня Надежда. – Хотели нас усадить в ложу бенуар, поближе к сцене, вместе с этими… – она мотнула головой в сторону покинутого общества, – но мы решили, что слишком уж много почета будет.
– Для них. У нас тут зона трезвости, – подтвердила Ольга.
– А я как же? – спросил Женя, шедший за нами. – Я немножко того… Пятьдесят граммов.
– А ты иди к ним. Скажи, мол, мы обижены, мы сердимся, что наших мужчин «Экстрой» принимают. Но мы отходчивы, и у них есть время до полуночи, – ответила Лиса.
– Но только пусть не пытаются подкупить нас коньяком или какой-нибудь заморской водкой. Мы не пьём, – добавила Пантера.
– Ну, это-то я понимаю. А как подкупить?
– Пусть поломают головы. В этом и суть.
В ложу с нами напросилась Люба, дочь Савтюкова. Ну, не напросилась, она в некотором роде хозяйка. Просто сказала, что поможет в случае чего.
Интересно, какой случай она имеет в виду? Вдруг дамы надумают рожать? Нет, не надумают. Не должны. Но пусть, нам скрывать нечего.
В ложе было чисто и просторно. Конечно, бельэтаж от сцены дальше, чем бенуар, но это и к лучшему: сцена любит дистанцию. Во всех смыслах. Взять хоть визуальный ряд: сцена должна помещаться в голове целиком, а не кусочек справа или слева, как в бенуаре. Или грим: с десяти шагов загримированный артист – красавец, а на расстоянии трех шагов – совсем не то. Акустика тож. Один артист в трех шагах, другой – в десяти. Разница звука. Ну, и так далее.
Но мы не спектакль приехали смотреть.
Или спектакль?
Пока мы рассаживались в ложе, главные действующие лица рассаживались на сцене. Листвянский, Галушников, Петрошников, Зуев и массовка. И – сюрприз-сюрприз – Женя! Видно, задабривание началось с придания Жене особого
