Хонор услышала в нем болезненную грусть и обхватила руками его талию.
— А теперь? — прошептала она робко, ее глаза заблестели от непролитых слез.
— Я верю тебе, милая. Действительно, верю.
Он приподнял ее подбородок большими пальцами для быстрого и страстного поцелуя, который передавал всю полноту его чувств. Когда он оторвался от ее губ, хрипло продолжил:
— Я хочу все, что ты можешь мне дать, включая то, что ты называешь любовью. Я до сих пор не вполне уверен, что ты имеешь в виду под этим, но я этого хочу.
— Это твое. Кони. Всегда будет твоим.
Он кивнул:
— Я отдам тебе все, что смогу, взамен, милая моя.
— Знаю.
— Я еще не уверен, что это включает. Это тебя задевает? Терпеть не могу делать тебе больно.
— Нет, — отрицала она. — Ты не сделаешь мне больно, если ты отдашься мне целиком. И я знаю, что ты так и сделаешь. С тобой по-другому не будет.
Он медленно выдохнул, словно огромная тяжесть свалилась с него. Затем Конн прижал ее крепче и молча долго держал, прежде чем заговорить снова:
— Вегас?
Она кивнула, стукнувшись о его грудь.
— Я закажу билеты сегодня после полудня.
— Ты хочешь, чтобы Адена поехала с нами?
— Не обязательно. Она поймет. Когда я сегодня утром сказала о ней, то просто искала еще один предлог.
— Так ты хотела избавиться от меня! — прорычал он.
— Полагаю, я тоже не могла тогда полностью доверять тебе в этом вопросе.
— А сейчас?
— Сейчас доверяю, — сказала она просто.
— Я думал, что мы договорились об этом в пляжном домике.
Конн вздохнул и, держа ее за руку, повел вдоль длинной конюшни.
— Мы говорили о доверии, и мы обещали его друг другу, но мы не думали, что это все значит. Мы считали, что оно состоит в том, чтобы говорить друг другу фактически правду. Мы не понимали, что доверять друг другу также означает доверять эмоциям и чувствам друг друга, — сказала Хонор со слабой улыбкой. — Но я полагаю, у нас есть для себя оправдание. В конце концов, все происходило так быстро. Неудивительно, что мы все еще пытались поступать по-своему сегодня утром.
Конн сухо кивнул:
— Я сидел тут на этой скамейке несколько минут назад, пытаясь придумать, как к тебе подступиться. В конечном счете, я понял, каким самонадеянным должен казаться тебе.
— Временами просто ужасно самонадеянным, — радостно согласилась она.
Он поморщился:
— Я собираюсь приложить все усилия сдерживать эту часть моей натуры.
— Угу.
Он посмотрел на нее искоса:
— Говоришь скептически.
— О, я верю, что ты постараешься, — сообщила она ему с легкой усмешкой.
— Но не веришь, что и в этом преуспею.
— Думаю, что это просто неотъемлемая часть твоей натуры. И я думаю, она с годами cтанет умеренней
— Тебя, похоже, это больше уже не волнует, —заметил он с интересом. Взгляд его глаз цвета оружейного металла смягчился, и Xoнор могла поклясться, что видит в нем облегчение и веселье.
— Могу представить, я буду обязана время от времени указывать тебе на ошибки твоего поведения в будущем. Часть моих обязанностей как жены.
— Можешь орать на меня как в светопреставление, пока будешь замужем за мной, — заверил он ее многозначительно.
Затем они остановились на короткое время перед стойлом Наследника. Жеребец снова высунул голову и посмотрел на двух людей с любопытством.
— Ты собираешься победить завтра, не так ли? — спросила спросила Хонор у коня.
— Он будет бежать со всех ног, — спокойно сказал Конн. — Он сделаст все, чтобы выложиться на скаковой дорожке.
Хонор бросила в взгляд на Конна, гладившего скакуна, Его лицо обрело жесткие, слишком знакомые ей черты
— Наследник прекрасный конь, — бросила пробный камень она.
— Но он побежит, потому что он рожден и обучен делать именно это. И у него инстинкт, который толкает его стать вожаком стаи и вести ее за собой. И это делает его победителем. Но он бежит и побеждает не потому, что угодить мне, или Хамфри, или парню, сидящему на его спине. Он не будет побеждать ради нас. Он делает это просто потому, что он такой.
Хонор замялась, пытаясь прочитать между строчками
— Ты пытаешься мне что-то сказать, Конн?
Конн перевел взгляд с коня на лицо Хонор:
— Наследник эмоционально не связан с людьми, если только на очень поверхностном уровне. Он получает удовольствие от нашей компании, но он прекрасно может обойтись без любого из нас, пока у него есть доступ к еде и другим лошадям.
Хонор чувствовала, словно упускает что-то важное, но не могла точно определить что.
— Ну, он ведь животное, в конце концов.
— Просто животное, — повторил Конн тихо.
— И он действует согласно собственной логике. Я понимаю. — Она улыбнулась. — И все равно, если он действительно победит завтра, я хочу думать, что он сделает нам свадебный подарок.
Конн расслабился и снова взял се за руку:
— Насчет свадьбы. Я должен сделать кое-какие приготовления. Почему бы тебе не вернуться домой? Я встречусь там с тобой, как только сделаю все заказы.
— Хорошо.
Но у Хонор все еще было такое ощущение, словно она упустила что-то очень важное в разговоре с Конном. Он проводил ее на парковку в молчании. Она кивнула в направлении своей машины, и он повернулся, чтобы провести Хонор к автомобилю. Она пыталась найти способ спросить его, не хочет ли он еще чего-нибудь сказать насчет Наследника, когда двое мужчин, одетых в стиле, очень напоминающем стиль одежды Грейнджера, вышли из-за ряда припаркованных автомобилей.
— Дьявол! — Конн резко остановился, дернув Хонор, чтобы она остановилась рядом с ним. —Почему это, как раз когда я думаю, что все, наконец, улажено со всеми несвязанными концами, происходит нечто подобное?
Это определенно был риторический вопрос, и ни один из двоих мужчин, казалось, не намаревался непосредственно отвечать на него.
Огромный брильянт блеснул в кольце на солнце, когда один из мужчин сделал извинительный жест.
— Мы здесь от имени мистера Грейнджера, — начал первый.
— Начинается, — тихо проговорил Конн.
Хонор почувствовала в нем напряжение, но это не было напряжение сжатой пружины, которое она чувствовала, когда им пришлось столкнуться сначала с Тони, а затем с Итаном Бейли. На этот раз Конн казался настороженным, но не чрезмерно встревоженным. Хонор хотелось, чтобы она могла с такой же непринужденностью продолжать общаться с двумя людьми, которые открыто заявили, что работают на акулу-ростовщика, но это невозможно. Проживание в Южной Калифорнии может придать человеку определенную показную самоуверенность, но всему есть предел.
