тебя слишком раздутая гордость. Ты думаешь, он отдаст тебе шахту?
Лодегранс огрызнулся:
— Половина шахты моя! А Утер… Что ж, с твоим братом приятно работать.
Центурион поджал губы. Он знал, что брат предаст нового друга, как только тот станет ненужным.
— Тогда веди меня к Утеру. Буду рад плюнуть брату в лицо. Снова.
Но Лодегранс не спешил. Он грел над пламенем руки, бормотал под нос песню и улыбался перекошенным ртом. Сакс не собирался вести его к стене Адриана.
— Знаешь ли, римлянин, тебе будет оказана великая честь, — медленно начал он. — Твоя судьба повлечет за собой судьбу всего острова. Не скрою, Аврелиан, она меня радует.
Он досадливо щёлкнул языком и покачал головой.
— «Аврелиан»… Надо же, какой ты дурак — носить это прозвище. Жизнь ничему не научила тебя. Что с Утером. Что с рукой. Ты и не думал, как раздувается пожар этим словом — Аврелиан. Знаешь, как в крепости зовут Утера? Утер. Брат Амброзия Полу-бритта. Ты не догадывался, что он ненавидит тебя?
Амброзий молчал. Лодегранс достал из кармана тряпицу, а из тряпицы точильный камень. Провел раз-другой по лезвию топора.
— В общем-то всегда ненавидел. Он так сказал. А ещё эта сопливая любовь деревенщин к тебе, почитание… Нет, ты и вправду дурак. И твой император не лучше тебя.
— Вы убили Маркуса и отряд?
— И Маркуса, и отряд, — с готовностью отозвался сакс. — И не только их. Мы знатно погуляли тогда в римской броне. Поселения ближе к Стене не доверяют ни Вортигерну, ни Повису. В слухи про то, что это улады, поверили только вы. То нападение на побережье — оно было кстати. Одеть в броню того мертвого иберница мы не успели, но и так получилось неплохо.
Лодегранс рассмеялся.
— Подумать только. Ещё одна, хоть ещё одна заварушка — и они с радостью перейдут под знамёна Стены. Это было так просто.
Утер знал Маркуса почти двадцать лет, ещё по старому легиону. Они никогда не были в ссоре.
— А ещё этот союз, — продолжал Лодегранс. — Бретвальды. Хенгист и Хорса, два идиота. Повис слишком велик, да и в Кантии много людей, а за проливом… Вы могли помешать нам. Как удачно, что их сестрёнка такая хорошенькая…
Амброзий был благодарен, что Ровена не слышит этой истории. Ей стало бы больно и одиноко на этой земле. Прям как ему самому.
— Утер предложил нам прелестнейшую игру — ну, да ты помнишь, как было дело. А потом осталось за малым. Нет, серьезно — поверить первой бродяжке? Но Рианорикс — славная баба. Когда-то Утер спас ее от петли, хотя до нее и довел. Но ты не узнал ее, верно? Не было ни шанса, чтобы такой, как ты, помнил бриттскую потаскуху. Жрица Морриган… Чертежи я забрал после пира. Теперь Вортигерн остался один.
— Не один, — Амброзий яростно перебил его. — Я рассказал бретвальдам о вашем предательстве. Им все известно об Утере!
Лодегранс лениво пожал плечами.
— И что? Саксы не будут сражаться за Вортигерна. Они будут сражаться против Стены. Разделяй и властвуй, Полу-бритт, я думал, ты это знаешь. И здесь — о, Аврелиан, Аврелиан, как на руку нам сыграет твое нелепое прозвище! — как ценна будет неподдельная любовь к тебе жителей, воинов, слуг. Ты слышишь?
Сакс сделал вид будто прислушивается в мрачном лесу.
— Мы так рядом с Кантием. Знаешь, здесь завтра ярмарка, приедет много торговцев и чужаков, со всего острова и даже дальше. О, Аврелиан.
Лодегранс достал из кармана свиток пергамента.
— Ты даже не знаешь, что это такое. Твой брат дал мне это полгода назад.
Он покачал головой и будто задумался.
— Слухи и мысли. Я не верил твоему брату, когда он говорил, что те острее и быстрее клинка.
Аврелиан
Во дворе крепости царили гам и безумие, лязг металла, запах гари и жара летел из кузницы и сшибал с ног, лай, крики и лязг кольчуг, грубая ругань бывших легионеров — Вортигерн втянул носом этот обезумевший воздух будто хотел наполниться им целиком. Против воли оскалились зубы. Он улыбался. Да, этот запах и шум. Только они убеждали его в том, что жизнь ещё не окончилась.
— Я ещё жив… — бормотал он и чувствовал, как его жилы наполняются яростью. Он всегда выходил сухим из воды, всегда удача и месть оставались на его стороне. Он им покажет. Он и Аврелиан Полу-бритт. Спустя столько лет им удалось все же сделаться братьями. Камулодун под властью римлянина станет грозным оружием.
С отрядом Амброзия он отправил ещё три десятка — щедрость дальновидного императора. Он надеялся, Аврелиан оценит ее.
Среди всей суматохи крохотную дорожную сумку набивал мальчишка-друид. Вортигерн усмехнулся. Что ж, он был горд, что рассказал ему все, но Аврелиан будет им недоволен. Бывший раб колебался. Тогда Вортигерн поведал ему все об отце.
— Да, — пробормотал сам себе император, вспоминая юность и легенды Максене Вледиге. — Любой пойдет за отцом. Мальчишке с ним будет лучше.
Тот был хорошим слугой.
Моргауза же не вышла с ним попрощаться.
— Эй! — крикнул Вортигерн, протискиваясь через толпу лошадей и людей. — Эй, Мерлин!
Тощий юноша вздрогнул.
— Передай Аврелиану мой добрый привет. Мы ненадолго с ним расстаёмся. И с тобой, впрочем, тоже.
Друид неловко ему поклонился. «Все правильно, парень, ты ещё не привык к тому, что ты больше не раб.» Это было знакомо.
— Благодарю, господин. И… — он замялся. — Берегите Моргаузу. Я не думаю, что она сможет простить меня.
Девчонке всего девять лет. Кого может она не простить.
Вортигерн вспомнил бледное прозрачное личико и глаза черные, вопрошающие, будто ночь. Вся в мать. Ровена была не похожа на них. Вот бы она родила ему сына. Дочь, молчаливая, как вечерние звёзды. И сын, светлый, как весеннее солнце.
И все же он победил.
— Не беспокойся о моей дочери, — ответил он Мирддину. — Ты со своим отцом, она со своим. Все будет правильно.
Мальчишка был рад, и он это видел. Вортигерн рассмеялся и хлопнул его по плечу.
— А у нас много общего, ты посмотри. Оба дворняги, оба были рабами, у меня отец — Максен Вледиг, у тебя — римский герой. Судьба — забавная шутка, ты не находишь?
На лице Мирддина промелькнула тень. Такой, как он, многое мог рассказать о судьбе. Мальчишка прислушался.
— Что ещё там?
Вортигерн не слышал ничего кроме шума железа и ржания, но он знал Мирддина слишком давно. Лицо императора потемнело.
— Что там такое, парень?
Но от ворот уже нёсся крик:
— Посланник!
Вортигерн заскрежетал зубами.
