начал злиться. – Вы останетесь здесь!
– У нас инструкции, – сказал скучным голосом Фрике.
– Не забывайте, что я тоже офицер! – крикнул Зельц. – И я имею право переодеться в одиночестве! Вы!.. Я!.. Вы не имеете права за мной подглядывать!
Фрике обернулся к Мустерману за помощью.
– Лейтенант Фрике ясно вам объяснил, что у нас есть инструкции, которые мы должны соблюдать, – сказал строго Мустерман.
– Какие инструкции?! Нет! Почему я должен вам показывать, как я переодеваю свои домашние штаны! Это… – он вдруг понял, что на одном из стульев стоит портфель с бомбой, и ему стало совсем худо. – Это отвратительно!
– Перестаньте валять дурака, – сказал резко Мустерман. – Немедленно собирайтесь! Дело повышенной важности!
– Черт знает что! – сказал Зельц, открывая шкаф. – Не понимаю. Со мной никто так не обращался! – сказал он, сдирая с себя домашние штаны. – Черт знает что! – повторил он.
Майор Мустерман развалился на стул и скучающе смотрел на худые ноги Зельца.
– Присаживайся, – пригласил он Фрике, показывая на другой стул, занятый портфелем с бомбой.
– Нет! – сказал быстро Зельц.
Лейтенант Фрике небрежно снял портфель со стула и швырнул его в угол. Зельц заслонился створкой шкафа и зажмурил глаза. Прошла секунда, две, три…
– Вы будете одеваться? – спросил Мустерманн.
Зельц открыл глаза
– Да, – сказал он, сглатывая комок в горле. – Да. Буду.
– Так одевайтесь! Шеф ждет!
– Хорошо, – Зельц быстро надел форменные брюки. – Пойдемте.
Когда он садился в машину, ему показалось, что по противоположной стороне улице идет Кэт. Зельц прищурился, пытаясь разглядеть ее, но тут Мустерман резко дернул его за руку, Зельц упал на сиденье, машина резко рванула с места и скрылась за поворотом.
Не оборачиваясь, Кэт не торопясь прошла мимо подъезда Зельца, дошла до перекрестка, потом свернула направо, на следующем перекрестке свернула опять направо, прошла еще несколько метров, зашла в булочную и села за стол, глядя прямо перед собой. Кажется, она так сидела так минуту или две, она не помнила. Может быть, в булочной были люди, даже наверное были, но Кэт не помнила ничего до тех пор, пока не услышала дребезжащий женский голос:
– Извините, вы в порядке?
Кэт повернула голову: вопрос задала старуха, пившая желтоватый чай за соседним столиком.
– Да, – сказала Кэт. – Я в полном порядке. В абсолютном.
– Могу я вам чем-нибудь помочь? – сказала старуха.
– Помочь? – не поняла Кэт. – Чем?
– Не знаю. Может быть, вы… – она скосила глаза на живот Кэт.
– Я не беременна, – Кэт почувствовала, как растерянность и страх пропадают, сменяясь злостью. – И вообще, – сказала она, вставая, – отвалите, и не суйтесь не в свое дело!
– Боже, какая вы грубая! – крикнула старуха ей вслед.
Но Кэт уже не слышала ее, она шла к телефону-автомату на другой стороне улицы. Шнайдер взял трубку после первого же гудка.
– Алло.
– Герр Шнайдер, это я.
– Здравствуй, дорогая, – ласково сказал Шнайдер. – Рад тебя слышать. Как твои дела?
– Плохо, тут… – Кэт подумала, что не стоит произносить фамилию Зельца по телефону, – неприятности.
– Оооо, бедная, – посочувствовал ей притворно Шнайдер. – Ну не переживай, милая, все образуется. Срочное что-нибудь?
– Да, – сказала коротко Кэт.
– Не переживай, милая, я сейчас приеду и все поправлю. Ты где сейчас?
Кэт назвала адрес.
– Прекрасненько, скоро буду. До скорого, дорогая.
Кэт повесила трубку и отошла на два шага от телефона-автомата. Тут же к телефону подскочила женщина средних лет, кудрявая, как болонка, и вертлявая, как кокер-спаниель.
«Скоро приедет, – подумала она. – Скоро – это сколько? Пять минут. Нет, десять. Вообще, какая разница? Как какая разница? Сколько мне тут ждать? Он скоро приедет, скоро. Куда эта тетка идет? С такими ногами короткие юбки не носят. И хихикает так мерзко. Как ей самой не противно? Что дальше? Когда он все-таки приедет? А вдруг не приедет? Нет, он приедет скоро».
– Что, ждешь его? – раздался слева надтреснутый голос.
Кэт обернулась – старуха из булочной стояла рядом, у нее был суровый вид человека, твердо решившего помочь своему ближнему.
– Что вам надо? – спросила Кэт. – Вы можете оставить меня в покое?!
– Послушай меня, девочка, – сказала старуха. – Ты не думай о нем, брось его!
– Да отвяжетесь вы или нет?! – сказала Кэт. – Уйдите, я говорю вам четко и ясно! Уйдите! Уйдите! Нет у меня никого! Нет! Никакого мужчины! И я не беременна, у меня другие проблемы! Уйдите, дорогая бабуля! Поняли?
– Я не обижаюсь, – кивнула старуха. – Сама такая была. Только я тебе говорю – ежели он раз тебя бросил – то и второй раз бросит. Даже не думай! Бросит.
Кэт захотела крикнуть на всю улицу, громко, как можно громче: «Пошла в жопу!», но она сдержалась: привлекать внимание в ее ситуации было излишне.
– Я вот была в точно такой же ситуации, и так мне было ужасно, милая, ты не поверишь! Наверное, как тебе сейчас. И любила я его безумно, страшно. А он мне все говорит: «Я тебя люблю, люблю, но бросить детей не могу, они только в школу пошли, как же я им такой удар нанесу». И я так его терпела целых десять лет.
«Слежки нет? – подумала Кэт. – Кажется, нет. Может, бабка из СС? Нет, слишком сложно. В лучшем случае – информатор».
– Мне моя мама говорила: брось ты его, – продолжала бабка. – А как я его брошу, любила его. Пыталась, конечно, пару раз, а он как придет ко мне, в ноги бросится, и плачет, плачет. Такой, милочка, был слезливый – ты себе не представляешь. Он был очень сентиментальным мужчиной.
– Я сказала: меньше тридцати не продам! – закричала вдруг тетка у телефона.
«Что за бред, – подумала Кэт. – Какая-то безумная бабка, тетка по телефону торгуется, что за ересь?! Где я? И где он?»
– А потом, когда мне уже под сорок было, – продолжала бабка, – он как-то вечером в пятницу пришел ко мне и плачет так жалобно, и говорит навзрыд: «Я не могу так больше, прости меня. Не могу больше обманывать семью. Пойми меня, если сможешь, и прости». И все, больше не пришел. А кому я в сорок лет уже нужна была?
«Как ты меня задолбала!» – подумала Кэт.
– И черное я тоже не продам! – крикнула тетка из телефона.
– Так что брось ты его сама, милочка, ты еще молодая, найдешь свое счастье, – вещала бабка. – Знаешь, сколько хороших парней вокруг?
Еще несколько минут – и Кэт с криком: «Сдохни, старая сука!» бросилась бы душить старуху, но тут прямо напротив нее остановился знакомый «Мерседес», дверь его распахнулась, и из глубины машины послышался уверенный голос: «Добрый день. Садитесь, пожалуйста».
Кэт
