он предпочёл нашему миру и покою другую женщину. С Артуром же наши отношения только начинаются, неизвестно, что будет дальше. И как правильнее поступить — открыться новому или дать шанс старому?
Да, мне откровенно не нравились методы Стаса, но при этом я не могла утверждать, что не понимаю его поступков. Ревность, желание поскорее вернуться, да и самоуверенность вкупе с эгоизмом часто играли со Стасом злую шутку. Однако он никогда не был подлым человеком — я это знала на все сто процентов. Он был способен на выводы, умел признавать свою вину и извиняться и всегда старался поступать честно. Даже если нечестный путь был проще.
Говоря откровенно, я считала, что Стас вполне заслуживает счастья. Но я не была уверена, что могу дать ему это счастье.
Шанс — он ведь на самом деле не только для Стаса, но и для меня. Смогу ли я полюбить его заново?
И правильно ли это вообще? Наташка скажет, что, конечно, неправильно и лучше постараться построить что-то новое с Артуром, чем возвращаться в старое со Стасом. Но слушать кого бы то ни было я не собиралась — я должна принять решение сама, осознав, чего хочу сильнее. Какое решение считаю более правильным именно для себя… Ведь в нашей ситуации не существует универсальных рецептов.
Стас между тем продолжал гладить мою ладонь, взволнованно дыша. Он больше ничего не пытался делать — и правильно, иначе я бы точно его послала ещё раз, — но и этих почти неощутимых движений мне хватало, чтобы в полной мере почувствовать: я всё-таки не совсем равнодушна к бывшему мужу. До любви и откровенного желания не дотягивает, но… Артур прав, абсолютно прав…
— Я подумаю, — ответила, всё-таки осторожно вытаскивая ладонь. — Ещё где-то… неделю. Подумаю, посмотрю на твоё поведение. А пока… иди-ка ты отсюда, хорошо? И если ещё раз что-то подобное вытворишь — моё решение точно будет отрицательным.
— Я тебя понял, Катюш, — выдохнул Стас, и я даже почти в полной темноте увидела, как его лицо озарилось радостной улыбкой. — Не подведу. Ухожу…
Он действительно тут же поднялся и вышел из комнаты, а я, забравшись обратно под одеяло, долго не могла уснуть — всё вспоминала, рассуждала, анализировала…
Эх, вот если бы мироздание послало мне какой-нибудь знак, как следует поступить. Ведь там, наверху, наверняка виднее, в том числе можно рассмотреть и наше будущее.
С кем я буду счастливее — со Стасом или с Артуром?
Последним, что я почувствовала, прежде чем провалилась в сон, была Тигра, запрыгнувшая на мои ноги и придавившая их своим пушистым и тёплым тельцем.
76
Катя
Проснулась я от странного ощущения сырости в ногах. Спросонья никак не могла понять, в чём дело, пока не осознала, что кроме сырости чувствую ещё и характерный запах…
Я подскочила на постели и дикими глазами уставилась на Тигру, которая теперь спала на другом месте, а не на моих ногах. А там, где она спала до этого, по одеялу расползалось здоровенное мокрое пятно.
Ничего себе! Такое количество мочи — это вообще нормально?!
— Катя, блин, что за дурацкие вопросы, — прошептала я, погладив дрыхнущую Тигру по голове. — Явно же нет!
Я опустила ладонь ниже… и нахмурилась, потому что живот у нашей кошки определённо стал больше. Вот только теперь ощущение, что она просто поправилась, полностью исчезло. Она не поправилась — Тигру как будто надували изнутри воздухом. Хотя… нет, это был не воздух.
Я осторожно подвигала ладонью и сглотнула, понимая, что это больше похоже на какую-то жидкость.
Жидкость в брюшной полости… Нет, это точно не цистит. Тогда что?
В этот момент Тигра как раз проснулась и, потянувшись, встала, отчего-то пошатываясь, будто пьяная. И точно так же, пошатываясь, пошла по кровати. Спрыгнула вниз, неловко присев на задние лапы, и отправилась дальше по своим делам. Походка Тигры по-прежнему была на редкость странной… как в тот день, когда ей делали стерилизацию и она потом до вечера отходила от наркоза. Тогда наша кошка тоже двигалась словно пьяная, заваливаясь то на один бок, то на другой и виляя задом.
Я быстро умылась и, одевшись, зашла в детскую. Ника ещё спала, и я, посмотрев на телефон — девять утра! — разбудила её без зазрения совести.
— Ник, я в ветеринарку, — сказала я, как только мой ребёнок открыл сонные глаза. — А ты давай просыпайся, папу буди, и завтракайте.
— В ветеринарку? — Ника тут же проснулась и села на кровати. — Что-то с Тигрой?
— Пока не знаю. Но её надо проверить, она опять надула не туда. Кстати! Запихните с папой моё одеяло в стирку, ладно?
— Хорошо, — ответила Ника растерянно и зевнула. Я поцеловала её в щёку, погладила по голове и вышла из детской. Покосилась в сторону гостиной, где дрых, похрапывая, Стас, но ему решила ничего не говорить. Ника скажет. Он всё равно не сможет мне ничем помочь.
Я вышла из подъезда с переноской в руках, и Тигра сразу начала громко кричать. Я подняла переноску ближе к лицу и, глядя на нашу недовольную кошку, произнесла:
— Раз орёшь — значит, пока не умираешь. Силы есть. Что ж… сейчас выберем, в какую клинику поедем.
Минут пять я сосредоточенно рылась в интернете, просматривая отзывы, и наконец определилась. Крупная клиника, от нас ехать чуть меньше часа — нормально. Может, всё-таки хотя бы там помогут и объяснят, что случилось с Тигрой.
77
Катя
Через два с половиной часа я сидела в коридоре ветеринарной клиники, чувствуя себя оглушённой. Словно я не человек, а рыба, которая вылетела из пруда после взрыва динамита.
Новостей было много, и все плохие.
— Симптомы болезни вашей кошки очень похожи на вирусный перитонит, — сказала ветеринар, осмотрев Тигру и выслушав мой рассказ. — Нужно ещё, конечно, взять анализы — биохимию крови и жидкость из брюшной полости проверить. Но я сразу вам скажу — ФИП это. Причём явно неврологическая форма.
— ФИП? — уточнила я нервно, и врач кивнула:
— Инфекционный, или вирусный, перитонит кошек. Пару лет назад он считался неизлечимым, но недавно изобрели лекарство, оно хорошо помогает. В моей практике выживают почти все животные, которых принесли на ранней стадии заболевания. У вашей Тигры шансы хорошие, но нужно будет лекарство именно от неврологической формы ФИПа.
От волнения меня тошнило, и я с трудом могла сосредоточиться на всём, что говорила ветеринар. А говорила она много и долго.
Да, болезнь долгое время считалась неизлечимой. И если нет желания лечить, то можно и не лечить
