Судя по тому, как Дэш, Эмметт и Лео говорили о Джеремайе, его не очень-то любили, и я хотела увидеть своими глазами, как он относится к Пресли.
У меня сложилось впечатление, что Джеремайя обманывал ее. Он предложил ей выйти за него замуж, но тянул со свадьбой. Я не хотел выносить суждение на основании слухов и ворчания, но моя интуиция подсказывала, что, если парень не приходит к своей невесте на работу, значит, что-то не так.
Черт, мы с Женевьев притворялись, и я забирал и отвозил ее каждый день. Конечно, это было ради ее безопасности, но никто не мог сказать, что я не привязан к своей жене.
А я, черт возьми, был привязан.
— Я не хочу, чтобы ты уходила, — пробурчал я. Сукин сын. Из всех щелей наконец-то вырвался наружу.
— Куда? Сюда? — Она указала на парковку продуктового магазина, где она собиралась припарковаться. Именно там большинство людей оставляли свои машины на время прогулки, поскольку Центральная была перекрыта. — Где мне припарковаться?
— Нет. Паркуйтесь здесь. — Я указал ей на место. — Я имел в виду, что не хочу, чтобы ты уходила. Чтобы ты ушла.
— О. — Она слабо улыбнулась мне, ставя машину на стоянку. — Хорошо. Я все равно не собиралась.
Я усмехнулся. Моя упрямая жена.
Мы больше не говорили о ссоре. Мы не говорили об аварии. Я не хотел говорить ни о том, ни о другом. Возможно, мы могли бы просто оставить все как есть.
Женевьева обмотала шарф вокруг шеи и проследила, чтобы концы перчаток были заправлены в рукава пальто. Она натянула шапку, покрывавшую ее волосы, на уши.
Я застегнул пальто до самой шеи и вышел из машины, встретив ее у машины. — Да, сегодня будет чертовски холодно.
Она хихикнула. — Нам нужен горячий шоколад. Срочно.
Ее смех привлек меня и прогнал холод. Я взял ее руку в перчатке в свою. Ее нос уже покраснел от холода. Она улыбнулась, полной, яркой, белозубой улыбкой.
Я чуть не упал на задницу. В ее взгляде не было жалости, только привязанность. Она смотрела на меня так, словно я никогда не рассказывал ей о Шеннон. Как будто тех лет в тюрьме никогда не было.
Женевьева посмотрела на меня и увидела человека, которым я когда-то был. Человека, который легко смеялся. Человека, который не ценил свою свободу. Человека, которому нужна была такая женщина, как Женевьева, чтобы исправить его — хотя, очевидно, я все еще был таким человеком.
Я не заслуживаю ее.
— Готов? — спросила она.
Мне удалось кивнуть, и она потащила меня за собой.
Когда мы подошли к Центральному району, она вся кипела от возбуждения. Она крепко сжимала мою руку, побуждая меня идти быстрее.
Над нами с одной стороны улицы на другую протянулись большие гирлянды. Пять из них создавали навес, который тянулся на несколько кварталов. Предприятия и магазины вдоль Центральной улицы были открыты допоздна, в одних подавали горячий сидр, в других раздавали какао. Группы людей прижимались друг к другу. Матери и отцы загоняли разгоряченных детей в очередь к Санте, чтобы сфотографироваться.
— Ух ты! — Женевьева подняла взгляд, чтобы рассмотреть огни, обвивающие фонарные столбы. — Это того стоило.
— Чего стоило? Холода?
— Нет. — Она снова улыбнулась мне. — Стоило переехать сюда. Может быть, Клифтон Фордж не так уж плох.
Прежде чем я успел ответить, внимание Женевьев переключилось, и ее улыбка стала невероятно шире. Она помахала Брайс и Дэшу, которые шли в нашу сторону.
— Привет, ребята, — сказала Женевьева, не отпуская мою руку, чтобы обнять Брайс.
Я пожал руку Дэшу. — Как дела?
— Хорошо. Лучше, если бы Брайс перестала просить меня сфотографироваться с Сантой.
— О, перестань. — Она закатила глаза. — Один из парней с редакции, Арт, и есть Санта. Я обещала зайти, и я не собираюсь стоять в этой очереди и не сфотографироваться.
— Или ты можешь просто увидеть его завтра в редакции, — сказал Дэш. — И вообще пропустить очередь.
Брайс проигнорировала его. — Ребята, вы тоже хотите сфотографироваться? Все вырученные деньги пойдут на благотворительность.
Женевьева зажала мою руку между своими. — Можно?
— Я не против.
Перебирая сегодня вещи Амины, я был озадачен количеством фотографий, которые она сделала. Коробки были переполнены фотографиями за фотографией, большинство из них были скреплены резинкой в плотные стопки. Возможно, это было материнское желание — иметь фотографии своего ребенка.
За все время, что она жила здесь, я не мог вспомнить, чтобы Женевьева сделала хоть одну фотографию.
Она не выкладывала селфи в социальные сети. Она не фотографировала ничего в городе. Я был бы не против иметь нашу совместную фотографию, чтобы было что вспомнить о ней через много лет, когда ее не станет.
С кем бы она в итоге осталась? Женевьева заслуживала хорошего человека, но я едва мог смириться с мыслью, что она будет в объятиях другого мужчины.
Я отбросил зависть и крепче сжал ее руку, пока мы пробирались сквозь толпу, следуя за Брайс и Дэшем, которые вели нас за собой.
Дэш, казалось, знал всех сегодня. Он махал рукой или вздергивал подбородок тем, мимо кого мы проходили. Он кивал и представлял Брайс людям, которые останавливались, но для своей сестры он не пожалел ни одного взгляда.
Я прикусил язык, когда мы продолжали двигаться к линии Санты, зная, что если я что-то скажу, это испортит вечер нашим женам.
Единственный раз Дэш остановился, чтобы поговорить по-настоящему, когда пожилой мужчина с выпирающим животом притянул его к себе для короткого, хлопающего по спине объятия.
— Ты уже что-нибудь слышал? — спросил мужчина.
Дэш покачал головой. — Нет. Ничего.
— Черт побери. — Мужик пнул снег тяжелым черным ботинком. — Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится.
— Обязательно, Луи. Ценю это. — Дэш еще раз хлопнул его по спине, а затем кивнул, чтобы мы продолжали идти.
Когда мы отошли на несколько шагов, Брайс посмотрела нам вслед. — Это тот самый Большой Луи, который раньше был в клубе?
— Да. Раньше он был цыганом.
Я наклонился, чтобы шепнуть Женевьеве на ухо. — Ты искала его?
— Да, — прошептала она в ответ.
— Мне придется просмотреть твою тетрадь и наверстать упущенное.
— Мне тоже, — сказала Брайс, присоединяясь к нашему разговору.
Она хихикнула. — Во что бы то ни стало.
— Луи купил боулинг в городе некоторое время назад, — сказал нам Дэш. — Он не часто приходит в гараж, но поддерживает связь с папой.
Мы заняли место в хвосте очереди Санты. Дети пробирались сквозь ноги своих родителей, бегая и играя. Запах костра наполнял воздух, где они установили станцию для жарки зефира.
— Хотите горячего шоколада? — спросил я
