class="p1">Эй, секундочку, а это как сюда попало?
Я скрипнула зубами. Потому что среди писем, адресованных мне, заметила одно, попавшее сюда однозначно по ошибке. Видимо, из-за того, что писем было так много, почтальон случайно прихватил в мою стопку и это, сам того не заметив. А теперь…
Теперь я держала в руках конверт, подпись на котором гласила, что адресован он Милдрет Морстоун!
Естественно, моим первым желанием было смять письмо, швырнуть его в кусты и пойти домой. Да только поступить так мне, к моему глубочайшему сожалению, категорически не позволяла совесть. Как бы эта мерзкая старушенция меня ни бесила, в этом письме могло быть что-то в самом деле важное. И хоть маленький чертик на плече, хихикая, уверял, что так даже лучше, и над проблемами соседки тогда я смогу только позлорадствовать… Но ангел на втором плече категорически запрещал опускаться до уровня той сварливой занозы.
Так что, собравшись с духом, я занесла свои письма в дом, а затем, выдохнув, направилась в сторону соседнего двора, к которому больше всего на свете мечтала не приближаться вообще.
С каждым шагом мое настроение все ухудшалось, а предчувствие чего-то недоброго нарастало. И вот, остановившись у входа во двор, я позвонила в колокольчик.
— Чего тебе, метелка?! — грубый крик донесся с окна второго этажа.
— Ваше письмо случайно бросили мне в почтовый ящик! — громко ответила я, не скрывая своего недовольства ее не самым вежливым тоном.
— А-а-а, понятно. Чего стоишь тогда? Неси его сюда!
От такого заявления я, мягко говоря, обалдела. То есть она мало того что хамит на ровном месте… так еще и хочет, чтоб я исполняла здесь для нее роль службы доставки?
Вот только пока мозг обалдевал, ноги сами по себе сделали несколько шагов в направлении опрятного, красивого домика.
— Входи, сейчас спущусь, — донеслось по ту сторону двери, не успела я остановиться на пороге.
Искренне надеясь, что мне на голову не свалится кирпич, едва переступлю порог, я открыла хорошо смазанную дверь и прошла внутрь. Тут же перед моими глазами появилась просторная, светлая, до безумия уютная комната с опрятным ремонтом, красивой мебелью… и множеством дагерротипов, которыми были увешаны буквально все стены. Почти на каждом из них можно было узнать одну и ту же пару. На всех снимках они были разного возраста. Иногда рядом с ними стояли дети, которые выглядели то младше, то взрослее. Кое-где встречались изображения кого-то одного из них — как в молодости, так и в старости, но такие были редкостью. В основном пара всегда была вместе. И на каждом дагерротипе, как ни странно, ощущалась невероятная нежность, исходившая от них по отношению друг к другу.
И хоть на изображении, где женщина была старше всего, она оставалась значительно моложе Милдрет, я все равно без проблем ее узнала. Но в то же время — не узнавала совершенно. Потому что эмоции, что были на ее лице сейчас, делали ее совершенно другим человеком.
— Это… ваш муж? — не подумав, спросила я, однако прикусывать язык было уже поздно.
— А кто еще? — фыркнула старуха, закатив глаза. И не стала смотреть на меня, забирая письмо из моих рук. Вот только я все равно заметила невыносимую тоску в ее взгляде.
— Простите, я… не хотела задеть вас…
— Тоже мне, задеть, — вздохнула она и, отвернувшись, потерла нос. Похоже, пытаясь скрыть за этим жестом тихий, едва уловимый всхлип.
Вот так-так…
— Вы… сильно любили его, да?
— Тебе даже не представить, как сильно, — проговорила Милдрет, на минуту замерев на месте. Не оборачиваясь. — И после того, как его не стало, весь мир просто померк для меня, лишился любого смысла. Я словно… потеряла сердце. Поэтому ты бесишь меня.
— То есть бешу? — аж подскочила я, когда старуха резко обернулась ко мне.
— Ты своего мужа никогда не любила! А он не любил тебя.
— Знаете, наверное, вы правы, — выдохнула я, сжав кулаки. — Это не было любовью, совсем. Просто зависимость… физическая зависимость, в которую я от него попала. И даже не представляла, как мне необходимо из этой зависимости выбраться. Вот только свои оценочные суждения я вас все же попрошу оставить при себе! Потому что вы даже понятия не имеете, насколько буквально пленницей этого мужчины я была…
— Думаешь, в самом деле не имею? — хмыкнула Милдрет, хитро сверкнув глазами. И этот блеск меня не на шутку насторожил. — Скажи, Хлоя… ты ведь уже вернула их? Свои воспоминания? Потому что кое-какие твои силы, как я погляжу, снова при тебе.
Моя челюсть отпала, с громким стуком пробив половицы.
Неужели… неужели… ОНА ЗНАЕТ?! Знает, кто я на самом деле?!
— Вы… как…
— Сначала я заметила, что на твоем запястье больше нет браслета, который Марк заставил для тебя изготовить. Потом увидела, что ты носишь свою жемчужину. Да только когда на днях проверяла тайком твое отражение в зеркале — увидела, что там твоя человеческая мордашка, а не лисья. А значить это могло только одно: как минимум иллюзиями своими ты уже играться снова научилась. Причем на довольно неплохом уровне, раз можешь держать маскировку даже на зеркалах, о которых не знаешь.
— Откуда вы знаете, что я?..
— Кицунэ? — хмыкнула старуха, неприкрыто наслаждаясь моим ступором. — А кто, по-твоему, помогал твоему тогда еще будущему муженьку обмануть и сковать тебя? Только не подумай, не по своей воле — тот засранец заставил меня. Узнал, что я ведьма, припомнил старый должок и стребовал клятву, которую когда-то с меня взял. Вот и пришлось поспособствовать тому, чтоб обманом забрать твою жемчужину с лисьей душой. А когда он заставит тебя исполнить то его мерзкое желание — дополнительно надеть браслет, блокирующий возможность вернуть твои силы и память, пока Марк надежно прячет от тебя жемчужину.
— То есть…
— Мне было противно смотреть на тебя и на ваш так называемый брак. На то, как ты, заколдованная дура, безраздельно кидалась ради него на амбразуры, делала все, лишь бы он был доволен, и терпела то дерьмо, которое он тебе скармливал. Все те унижения, измены, ограничения… Мне, женщине, познавшей настоящий брак по любви, было тошно от всего этого.
— Уверяю вас, когда вскоре после смерти Марка чары спали, и я немного разобралась в собственных эмоциях, мне и самой стало тошно от той былой себя. — Я
