Так приятно, что кто-то мог знать меня настолько хорошо, чтобы решиться на подобную авантюру.
Стрекоза.
— Что? А, нет, нисколько. Все оплачено.
— Рони сказала, это ее подарок.
— Извини, друг, коммерческая тайна, все дела, — улыбнулся Дэн.
На парковке у перинатального центра едва не въехал в бордюр, заметив тойоту Тарасова. Какого черта он тут забыл? Где-то в желудке неприятно засосало. Мерзкое предчувствие, вспыхнувшее на задворках сознания, пульсировало очевидным ответом, но я старательно отгонял подобный вариант развития событий.
Гадать не было смысла. Взяв купленный заранее букет любимых Анжелиных белых роз, решительно направился к центральному входу.
На посту охраны заметил знакомый костюм, державший в руках точно такой же букет, как и у меня.
Артем Тарасов собственной персоной.
Остановившись позади уже точно бывшего друга, решил немного понаблюдать.
— Извините, — говорил ему невозмутимый охранник, — Вынужден попросить Вас уйти. Пациент, к которому Вы пришли, не желает видеть посетителей.
— Что значит, не желает?! Сообщите ей, что пришел Артем Тарасов, отец ее ребенка!
Мое тело одновременно прошило несколько тысяч игл.
Отец ее ребенка.
Артем Тарасов.
Охранник терпеливо поднял трубку и набрал какой-то номер. Как я понял, он звонил на сестринский пост. После непродолжительной беседы, мужчина все также невозмутимо взглянул на Артема и повторил.
— Кукушкина Анжела Викторовна не желает видеть посетителей. Уходите.
Тарасов тихо выругался и обернулся. В этот самый момент его лицо неожиданно и очень резко налетело на мой кулак. Из аристократически прямого носа на белые лепестки нежных роз хлынули алые капли.
Глава 32— Ублюдок!
— Так, ну-ка цыц мне! — Марта Антониевна ткнула в меня своим пухлым указательным пальцем, грозя в случае неповиновения, как минимум, проткнуть им мой глаз. — Скажите спасибо, что Михалыч ментам звонить не стал.
— Нет уже ментов, милая женщина. Кругом давно одни полицейские, — опухшими губами поправил женщину Тарасов, и от звука его голоса у меня вновь возникло непреодолимое желание выбить из его рта белоснежные зубы.
Непроизвольно стиснул челюсти и кулаки.
Предвидя новый виток развития конфликта, Марта Антониевна самостоятельно, как родному сынку, прописала парню подзатыльник, тем самым слегка успокоив мои нервы.
— Менты они и в Африке менты, умник! С тем же успехом можно задницу головой обозвать и надеяться, что она начнет думать, — осадила Артема женщина, — Уж поверь мне, опытной женщине. У меня три зятя! И все — менты!
Я невольно ухмыльнулся. Тарасов тоже.
Сука!
Мы с Артемом сидели в коридоре приемного отделения на кушетках друг напротив друга. Марта Антониевна поочередно весьма грубо и болезненно оказывала нам первую помощь. У меня даже возникло предположение, что она намеренно чересчур сильно надавливает на ссадины и ушибы, обрабатывая их антисептиком.
— Ишь что удумали, поганцы! Драку в роддоме учинили! Да из-за вас у двоих воды отошли, а еще двоих стошнило! И главное-то из-за чего? Из-за одной, прости Господи, прос… гхм!.. профурсетки!
— Это мой ребенок! — глядя в мои глаза, утверждал Артем. — Я люблю Анжелу. И она меня любит.
— Так любит, что замуж за меня собралась. А тебя хранила, как маленький грязный секретик. Видимо, большего ты и не достоин.
— Это мой ребенок! Анжела мне все рассказала о том, что вы не спите вместе уже больше трех месяцев! Так что носи рога с гордостью, а нас оставь в покое. Как можно быть таким идиотом и поверить в свое отцовство, если ты не спишь с собственной женой?
Я громко и немного истерично захохотал!
Вот же сучка!
И идиот!
И два идиота!
— А ответ прост, Артемка! Никак! Таких идиотов в природе не существует! И, поверь, я не единственный из нас двоих рогоносец! Смекаешь, о чем говорю? Если вдруг нет, то скажу откровенно — она трахалась все это время на оба фронта. Так что с одинаковой вероятностью ребенок может быть и моим. Скажу сразу — на мамашу его отныне не претендую. Но если отцом окажусь я — ребенка никогда не брошу.
— Что-то многовато папаш на одного несуществующего ребенка. Нет, если вам, ребятки, так хочется детишек, я вам прям тут парочку свободных мамочек подберу! Глубоко одиноких. И по-настоящему беременных.
— Что значит, по-настоящему беременных? — шокировано уточнил я у женщины, замечая, что и Артема при этом знатно перекосило.
— А то и значит. За нос вас водит ваша краля.
— А разве вы сейчас не нарушаете закон о врачебной тайне, разглашая нам чужой диагноз? — прищурился Тарасов.
Мария Антониевна, как заправский гестаповец, прищурилась в ответ.
— Я бы нарушила врачебную тайну, если бы действительно сообщила вам диагноз вашей дамочки, но разве я это сделала? — вкрадчиво спросила она, глядя на Артема.
Что ж, я охотно верю, что это скромная с виду женщина, похожая на божий одуванчик, не так уж проста, как кажется на первый взгляд. Охотно верю, что она регулярно имеет дело с ментами.
— Я лишь успокоила вас, сказав какого диагноза у нее нет. Не переживайте, у вашей крали не сломаны руки, она не страдает лишаем, педикулезом и диареей. У нее нет краснухи и дифтерии. А еще она не беременна. Так что хватить бодаться, как олени в брачный период. Подбирайте свои челюсти и идите кусаться в другое место! А еще лучше, идите по домам! Или на работу! Нечего рожами своими разбитыми мамочек мне пугать!
Я задумался, до конца не понимая, стоит ли верить Марте Антониевне. Она ведь могла и ошибиться. Ведь могла же? Могла.
— Информация точная, ребятки, — ответила женщина, будто читая мои мысли. Возможно, все они до единой были огромными печатными буквами выбиты у меня на лбу. — Мне жаль… И врать мне вам незачем. Вы мне никто.
Я поверил.
И Артем поверил.
Однако, если Анжела не беременна, означает ли это, что она потеряла ребенка? И поэтому не хочет никого видеть?
И словно в ответ на мои раздумья дренькнул телефон. Смс от Кукушкиной.
«Может, если мы придумаем нашему ребенку имя, у него будет больше шансов выжить? Мне нравится Слава. Подходит и мальчику, и девочке».
