Внутри всё похолодело от таких тяжелых слов. Пусть и бросил, но не заслужил смерти.
‒ С чего ты решила, что он умирает, глупая девчонка! ‒ расхохоталось лицо, сотканное из наваждения и тумана, черты Хельдога расплылись, и стало проявляться лицо Ульги. ‒ Сейчас он прекрасно проводит время!
И вижу, как два тела, сплетаются между собой в жарком танце сладострастия ‒ поцелуи, жаркий шепот… смех. Как же ты не видишь, как же не чувствуешь, что моё сердце разрывается на части?
‒ Ты прекрасна, Ульга, ‒ с придыханием шепчет Регьярд на ухо моей мачехе и целует лебединую её шею, ‒ Вилия была лишь милой забавой… ты… моя, прекрасная правительница, отныне и навсегда станешь моей… только моей. Вместе мы заставим полмира стоять перед нами на коленях.
‒ Увидела? ‒ призрак Ульги повернул ко мне лицо, прервав долгий поцелуй, будто в насмешку. ‒ Он даже не вспоминает о тебе!
Хохочет, издевается.
‒ Да исчезни ты уже! ‒ дрожащий голос срывается на крик. ‒ Изыди! Это ложь… слышишь? Ложь!
Сама не знаю, верила ли я своим словам. Но от, гневного этого, вопля заложило уши, а с души, как будто, камень свалился.
‒ Регьярд не такой! Это не его слова и не его мысли. Нет в нем ни честолюбия, ни жадности, ни похоти… если он меня и оставил тогда… значит, на то были причины.
Слёзы обожгли холодеющие щёки, но горькая улыбка коснулась моих иссохших губ, колени бессильно подогнулись подо мной. В груди щемило от боли и осознания того, что скорее всего так и произошло ‒ он ушел, потому что грядет что-то недоброе.
Ох, Регьярд, береги себя, я тебя прошу! Не оставляй меня одну. Я дождусь тебя, сколько бы ты не шел ко мне. И даже если нам не суждено будет остаться вместе ‒ выживи, чтобы ни случилось.
‒ Встань, С-слыш-шащая, и иди. Ты прош-шла ис-спытание.
Пелена перед глазами дрогнула, разошлась полосами каменных колец. В щели проникли лучи солнца и голос… Голос. Страшный, но такой знакомый, почти забытый, но такой родной…
Вспомнилось неприятное происшествие в горах, лежащая без сознания Ошана и огромный змей, возвышающийся надо мной. Я подняла глаза ‒ старик с глубокими морщинами, но, все же, крепкой статью ‒ смотрел на меня ласково и, в то же время, серьезно и сосредоточенно.
‒ Я… что прошла?
‒ Ис-спытание, ‒ произнёс старик, будто перетирая слова огромными жерновами.
‒ Это ведь ты ‒ Каменный змей?
‒ Мое имя Накахи, ‒ теперь он улыбнулся сам, ‒ позволь поприветствовать тебя, Хранительница!
Все еще пребывая в растерянности, я приветственно кивнула.
‒ Что все это значит?
‒ Это последнее твое испытание, Силар, дочь последней из рода Клана реки.
‒ А… что будет теперь?
‒ Ты сама должна решить. Твое истинное предназначение ‒ хранить равновесие между миром людей и миром духов, доносить нашу волю людям, а желания людей ‒ нам. Так же ты можешь остаться, а можешь вернуться к людям. Но помни, жизнь Слышащей непроста и полна опасностей. Здесь же ‒ среди духов ‒ ты будешь в безопасности, никаких страданий и боли, но… Ты ведь желала этого ‒ вечного покоя?
‒ Я больше никогда не увижу Регьярда, ведь так?
‒ Ну, почему, ты сможешь его провести по дороге Солнца в вотчину героев, что находится на небесах.
Нет. Краткий миг встречи с Регьярдом после его смерти ‒ слишком дорогая цена за покой и вечность. Хотелось прожить с ним всю жизнь и умереть в один день, как в сказках, что читала нам в детстве Нея.
‒ Хочу к Регьярду, ‒ я решительно подняла на «змея» взор. Пусть он меня отвергнет в мире людей, но куда лучше дышать с ним одним воздухом и осознавать, что ходим мы с ним по одной земле и под одним небом.
Накахи снова рассмеялся.
‒ Тогда, сюда ты попадешь очень нескоро, но будешь видеться с нами время от времени. Что ж, я уважаю твой выбор. Ты была рождена, чтобы быть проводником между миром людей и нашим миром. Какое решение ты бы не приняла ‒ оно правильное. Но то, что ты выбрала мир людей ‒ делает тебе больше чести, как человеку.
‒ Спасибо, ‒ произнесла одними губами, но, думаю, он всё услышал.
‒ А теперь иди, ‒ это заговорила Тенхай, вышедшая из-за спины Накахи, как из-за скального выступа. ‒ Иди и верши свою судьбу сама. Будь честной, справедливой, мудрой и… достойной. Великий Сокол выведет тебя из мира духов.
‒ Тенхай, ‒ я посмотрела в серо-голубые глаза наставницы ‒ на смуглом лице словно сияли звезды, утонувшие в глубокой ночной тьме, ‒ И тебе спасибо большое за все.
Я склонила перед ней голову и заметила скользящую по камням тень с распростёртыми крыльями. А потом повернулась и помчалась вслед, за летящей в небе надо мной, птицей. Еще раз повернулась посмотреть на великих Хранителей ‒ на вершине скалы уже поблескивали слюдяной чешуёй переплетающиеся каменные кольца змеи, и снежный барс жмурился от яркого солнца, поигрывая кончиком хвоста.
Сокол сделал в небе круг и пронзительно крикнул надо мной. От этого крика я и проснулась…
В хижине было натоплено, пламя из очага, распустившимся алым бутоном, отпугнуло сгустившуюся темноту ночи. Я смотрела на это противостояние распластанная на своем лежаке, только одетая…
Сколько я спала?! Да и спала ли?
Всё то время, пока мое тело пребывало в хижине, сама я находилась далеко от неё. Вспомнив всё, что видела в мире духов, последний наказ хранителей, не стала колебаться ни секунды, выбежала на улицу и побежала в сторону лагеря, что было сил. Ноги мои сами находили дорогу среди камней и трещин в скалах, холодный ночной воздух наполнял грудь свежестью, будто ветер, раздувающий нетерпеливые паруса.
На место добралась я с восходом солнца. Только вместо обычной предрассветной суеты в селении, повсюду царила тишина. Лагерь был пуст…
Сердце защемило от разочарования ‒ всё, о чём в тот момент могла думать, так это о том, что я опоздала. Слишком долго пребывала в мире духов, выясняя свое предназначение, и вот итог… опоздала.
У меня появилась цель, но какой дорогой к ней идти и что мне должно делать ‒ никто не мог подсказать. Зато с полной уверенностью я могла ответить сама: моё предназначение ‒ быть рядом с Регьярдом. Пусть не напрямую, но хотя бы оберегать его спину.
«…для меня, даже знай я, что ты выжила, жить без тебя невыносимо. Да, я такой! Но ты ‒ моя! Тогда в ущелье я выбрал тебя вопреки необходимости. Но ты стала моим предназначением. Наваждением. И покаянием…»
Какая я глупая, что сомневалась в нем. Он ведь говорил тогда так страстно, так искренне. И уйти он был вынужден, а теперь я его потеряла…
