Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
Цитата 61:
Я не знаю, насколько верны эти суждения, но я прекрасно помню, что, находясь в стенах детского «Очага», я все время помнил о том, что наша мама находится дома, в значительно худшем положении, чем мы, и каждый раз старался принести ей из «Очага» кусочек хлеба.
Комментарий:
Преподавательница Ксения Владимировна Ползикова-Рубец, автор известного блокадного дневника, писала 26 ноября 1941 года: «На моей обязанности – следить, чтобы учащиеся съедали суп в столовой, а не отливали его в баночки и кружки и не уносили домой. Иначе нельзя. Организм детей и молодежи слабее, чем у взрослых». Предписания взрослых, впрочем, часто нарушались. Как вспоминал А. Терентьев-Катанский: «У нас в семье было неписаное правило: не есть весь паек, а большую часть относить маме». (Цит. по: Яров С. В. Блокадная этика. Представления о морали в Ленинграде в 1941–1942 гг. М.: Центрполиграф, 2012. С. 107–108.)
Цитата 62:
…впервые в своей жизни я увидел, что не все люди живут в равных условиях, что существует на свете несправедливость, что у кого-то нет даже куска хлеба, а кто-то может в это же время есть сливочное масло ложками.
Комментарий:
В это время килограмм сливочного масла мог стоить на черном рынке колоссальную сумму от 900 до 1500 рублей. Тема «иерархии голода», социального неравенства и партийных привилегий в блокированном Ленинграде до сих пор остается самой острой темой в современном разговоре о блокаде Ленинграда. Как писал историк Сергей Яров, «преимуществом пользовались люди, находившиеся у власти, и «нужные» специалисты (директора предприятий и учреждений, высококвалифицированные инженеры и рабочие, ученые). Ценность специалистов считалась относительной и «ситуативной». Ценность государственных и партийных работников являлась абсолютной. Известно, что уровень смертности коммунистов во время блокады был в два раза ниже общего уровня смертности в городе» (Яров С. В. Блокадная этика. Представления о морали в Ленинграде в 1941–1942 гг. М.: Центрполиграф, 2012. С. 223). Вспоминая о блокадных слухах и собственном опыте, писатель И. М. Меттер писал: «О том, как жили в Смольном, бродили уже в те времена, в блокаду, запретные слухи. Повторять – неохота. Было известно в театре [Балтфлота], что одна из ведущих актрис пришлась по душе [А. А.] Кузнецову, секретарю обкома, члену Военного Совета. …Узнав дату ее рождения, [он] прислал ей с адъютантом в подарок специально выпеченный на кондитерской фабрике им. Самойловой шоколадный торт в половину стола. Актриса собрала друзей, тортом обжиралось человек пятнадцать. И мы… тогда же, блокадной зимой, как ни странно, рассуждали об этом гораздо спокойнее, нежели в… послевоенные годы. Рассуждали без бурного возмущения – это я о блокадной зиме, – не делая особых обобщений, а скорее иронично посмеиваясь над Кузнецовым… …Нашу Риточку мы знаем, облокотилась она на ваш громогласный торт, она человек порядочный, а вам, товарищ секретарь обкома, должно быть совестно.
Ну, и так далее. То есть далее мы все-таки внутренне полагали, что Великая Отечественная, в которой Кузнецов заслуженно занимает столь высокое положение, списывает его бессовестный поступок. И товарищу Жданову Андрею Александровичу тоже спишет: говорят, он для сбрасывания своей тучности бегал в блокаду перед сном на лыжах – что-то у него было не в порядке с перистальтикой кишечника, кушал несколько больше, чем мог переварить» (ЦГАЛИ СПб. Ф. 647. Оп. 1. Д. 27. Л. 3–5).
Цитата 63:
В ноябре месяце по городу прокатилось радостное сообщение о том, что по льду Ладоги проложена дорога и по ней прошел первый обоз с продовольствием.
Комментарий:
Строительство инфраструктуры для ледовой трассы по Ладожскому озеру началось еще в октябре 1941 года, для обслуживания дороги было выделено 9000 военнослужащих. Первый обоз с продовольствием прошел 21 ноября 1941 года, когда батальон конно-транспортного полка в составе 350 упряжек доставил в блокированный город 63 тонны муки.
За ноябрь и декабрь 1941 года в город по ледовой дороге было доставлено 16,5 тысячи тонн грузов, а в феврале 1942 года – уже 86 тысяч тонн (см.: Ковальчук В. М. Ленинград и Большая земля. Л.: Наука, 1975. UPL: http://blokada.otrok.ru/library/koval/index. htm).
Цитата 64:
Только в конце декабря норма выдачи хлеба была увеличена на 75 грамм. Мы стали получать не по 125 грамм хлеба, а по 200.
Комментарий:
Первое повышение нормы хлебного пайка произошло 25 декабря 1941 года, когда рабочие и ИТР (инженернотехнические работники) стали получать по 350 граммов хлеба ежедневно, а служащие и иждивенцы – по 200.
Цитата 65:
В городе были съедены почти все кошки, собаки..
Комментарий:
В конце декабря 1941 года на черном рынке можно было купить кошку за 250 рублей. Собаку – за 300 (см.: Ломагин Н. А. Неизвестная блокада. СПб.: Нева; М.: Олма-Пресс, 2002. С. 665). Но чаще всего горожане были вынуждены убивать и съедать собственных питомцев. Во время блокады погибли знаменитые «эрмитажные коты». После войны домашних животных в Ленинград пришлось завозить заново: необходимость в кошках в том числе объяснялась резким увеличением количества крыс в городе.
Цитата 66:
Купить продукты по карточке можно было не в любом магазине города, а только в том, к которому ты был прикреплен.
Комментарий:
Следует подчеркнуть, что на протяжении всей блокады горожане не «получали», а именно покупали продукты. Карточка являлась документом, который всего лишь давал право покупать хлеб по государственным ценам (так, официальная цена за один килограмм хлеба осенью 1941 года составляла 1 рубль 10 копеек, в то время как на черном рынке килограмм хлеба можно было купить за 300 рублей). Отсутствие денег или потеря карточки лишала человека такой возможности и, как правило, означало его голодную смерть.
Цитата 67:
По городу поползли слухи о людоедстве. Рассказы были один страшней другого. То кому-то в пирожке попался человеческий ноготь, то где-то на Васильевском острове обнаружили цех, где изготавливали консервы из человеческого мяса. Говорили также о том, что в городе орудует целая банда, которая обманным путем, обещая накормить досыта, ворует детей и перерабатывает их на мясо. Этим слухам верили и не верили. Верили, потому что видели на улицах города расчлененные и изуродованные трупы.
Комментарий:
Управление НКВД по Ленинградской области и городу Ленинграду стало фиксировать случаи людоедства начиная с декабря 1941 года. Как пишет Н. А. Ломагин, «людоедство квалифицировалось по аналогии с бандитизмом как особо опасное преступление против порядка управления». За первые 10 дней февраля в Ленинграде и пригородных районах было арестовано за людоедство 311 человек. Согласно спецсообщению УНКВД от 12 марта 1942 года, «всего за людоедство арестовано 1171 чел. Дела 1034 человека следствием закончены. По приговорам Военного Трибунала расстреляно 412 чел., приговорено к лишению свободы на срок до 10 лет– 174 человека». Организованный каннибализм имел отношение не только к деятельности тех групп, которые НКВД фиксировало как «банды убийц-людоедов». Иногда преступления организованно совершались в учреждениях, чьи сотрудники или воспитанники были доведены до трупоедства от отчаяния: так, например, 27 декабря 1941 года 11 учеников ремесленного училища № 39 по Моховой улице употребили в пищу товарища, ранее умершего от голода. Как отмечалось в сообщении УНКВД, «директор училища Леймер и комендант Плаксина, виновные в оставлении этой группы учеников без снабжения и надзора, привлекаются к уголовной ответственности» (см.: Ломагин Н. А. Неизвестная блокада. СПб.: Нева; М.: Олма-Пресс, 2002. С. 291, 749, 764, 781, 792).
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
