— Теа! — вскричал Аарон, и я поняла — он меня видит. — Отойди от перил!
Я оттолкнулась рукой и впечаталась спиной в стенку, сползая до пола под звук его тяжелого дыхания:
— Я не могу больше выносить твоих эмоций! С тобой сложно…
— Я не обещал, что будет легко, помнишь?
По щекам покатились слезы. Он обещал ад. Не соврал.
— Теа… — слышала, как он тяжело сглатывает, — вернись. Ты — вся жизнь.
— Из-за ребенка? — выдавила я.
— Из-за тебя…
В трубке вдруг раздались гудки, но балконная дверь открылась, и ко мне шагнул Аарон собственной персоной. Вот же Банни! С типом он, значит, в баре познакомился! Ничего так «тип»… Зверь опустился на колени напротив и вгляделся в лицо. Пиджак расстегнут, как и верхние пуговицы рубашки, а я так и видела, как он мечется по этажу туда-сюда, глядя на меня в камеру. Отпустил? На два метра… Аарон продолжал сверлить меня таким непонятным взглядом, что в равной степени можно было подумать, что он либо задушить меня хочет, либо вернуть в свои руки и не выпускать.
— Ты же чувствуешь меня… — прозвучало укоризненно.
— Я не понимаю, что я чувствую! Меня не учили быть с таким, как ты, Аарон… — шмыгнула я носом. — Меня только пугают твои эмоции. Я — не зверь! Мне тоже за это извиниться?
Он помолчал некоторое время, рассматривая меня внимательно.
— Я хотел тебе сказать позже, когда все это кончится… Да, я боялся… потерять. — Он опустил взгляд, сдвигая брови. — Никогда бы не подумал, что ты можешь прибежать ко мне сегодня, — на его губах ожила призрачная улыбка. — …за мной. — Аарон снова поднял на меня взгляд: — Не верил в тебя… нас… Прости. Я тебя совсем не знаю. Но не хочу потерять.
Он не наденет на меня ошейник, не сможет перешагнуть эту черту — я была уверена. Аарон отпустил меня сегодня, несмотря на то, что его разрывало изнутри противоположными желаниями. Но готов ли он отпустить, как обещал?
И, будто чувствуя мои сомнения, он вдруг подался ближе:
— Выходи за меня.
Я вжалась в стенку, округляя глаза. Сейчас? Он спрашивает сейчас?
— Ты точно не хочешь меня потерять? — усмехнулась я, глядя в его глаза, но Зверь не разделял моего веселья.
Да, он мог дождаться, когда все успокоится, как уже собирался сегодня, но все пошло не по плану, и теперь мы сидим на моем балконе, решая, что делать со всей этой чертовой разницей между нами. Вероятно, больше он не делал ставку на время — ничего не изменится. Он останется Зверем, а теперь еще и отцом моего будущего ребенка, а я — человеком. Это никогда не изменится.
Спросить, отпустит ли? Сейчас, когда я беременна, это казалось невероятным. Только язык не поворачивался. Его чувства — не игрушка, отыграть назад не выйдет. Определенно, я была не готова…
…сделать нас обоих абсолютно несчастными, не попытавшись побороться за счастье.
— Хорошо, — кивнула я. — Я выйду за тебя…
Удивила. Снова. Он пару секунд недоверчиво щурился, потом, кажется, хотел переспросить, но, подумав, не рискнул.
— Смелая девочка, — растянул губы в улыбке, вскинул руки и перетянул к себе на колени. — Ты не пожалеешь, — шепнул на ухо.
Шеи коснулся горячий поцелуй, и я задрожала, стискивая ногами его бедра, обнимая его плечи сильнее и вжимаясь в его тело.
— Я знаю…
* * *
69
Мы не вернулись в его квартиру — Аарон увез меня к матери. Амалия встретила с красными глазами у самых ворот и бросилась в объятья. Только тут до меня дошло, что я не единственная проблема Аарона — беспокойство из-за реальной угрозы потерять брата давило на него, и я чувствовала его состояние. Он весь вечер провел на телефоне и видеосвязи, протоптав на зеленом газоне дорожку, расхаживая туда-сюда. А я наблюдала за ним из окна и не могла оторваться. Как двигается, как говорит, как сжимает кулак… А от взгляда каждый раз хотелось замереть за занавеской, будто он смотрел на меня.
Все думала о том, что сказала ему «да», но то ли шок от последних событий еще не прошел, то ли я и внутренне согласилась со своим решением, но ничего больше не дрожало в душе. Я просто перестала барахтаться и грести против течения. Все, приплыли. Пусть делает, что хочет — буду подстраиваться. Но бежать и бороться с ним больше не могла и не хотела. И не имела права.
Я еще не осознала, что беременна, но сомневаться не приходилось — дойдет и до этого очередь.
Когда почти стемнело, он вошел в нашу комнату, положил на стол телефон и устремил взгляд на меня. Я сидела у камина на подушках, опершись спиной о кровать, но даже боковым зрением не смогла выдержать его внимания.
— Прости, — послышалось глухое. В груди потянуло неприятным холодом его сомнений. — Я в душ…
Его ведь тоже никто не учил быть с такой, как я.
— Сюда иди, — скопировала его приказ. Не хотелось этого холода и отчуждения. Да, было пока единственное занятие, с которого можно начать, но мы не безнадежны. — Снова дичаешь? — усмехнулась, когда он присел рядом.
Аарон улыбнулся:
— Насквозь меня видишь… — и рывком сгреб в объятья, так знакомо открываясь полностью на судорожном выдохе. — Боюсь… сделать что-то не то.
— По-моему, поздно… — улыбнулась, обнимая его бедра ногами. Чувствовала — Зверь напрягается, отвечает. Голод слышался в каждом напряженном вдохе, в каждом движении пальцев на моей шее, но он не позволял себе меня больше, опасаясь причинить вред.
— Это точно, — выдохнул медленно, и вдруг осмелела — подняла голову и прикусила подбородок. Не дав ему опомнится, провела носом по шее и прихватила кожу на бьющейся вене. Ох, это продирающее до мозга костей грудное рычание! С кем бы я еще получила такое сочное одобрение? — Теа… — сквозь зубы процедил он, а шею слегка царапнуло заострившимися когтями. Жуткое чувство. Когда-то. Теперь — невероятно обострявшее эмоции, только и всего.
— Долго сможешь терпеть? — проурчала я, безжалостно ерзая на его бедрах. — А потом что, сожрешь?
— Нам…
— …все можно, — перебила его. — Тебе же сказали на узи — все хорошо.
— Я не успел спросить — ты быстро сбежала! — укоризненно прорычал он, тяжело дыша.
— Нельзя, это когда угроза для ребенка. — Чувствовала, что если он еще хоть на минуту заартачится — сама его изнасилую. Откуда эта жажда — даже думать не хотела. Я хотела его вернуть себе после всего, что сегодня произошло. — Я тебя хочу, мистер Хауэр, беременным нельзя отказывать!
Больше уговаривать не пришлось. Капитуляция Зверя была похожа на победу — прайм, что с него взять? Будто это я артачилась, а он, наконец, заполучил и отыгрался за воздержание. Не знаю, можно ли было так откровенно стонать, кричать и рычать в доме его родителей, но мое согласие выйти за него мы отпраздновали очень бурно.
