Мать Тессы кивнула.
– Конечно, верю, – она вспомнила про коробку пончиков, которую положила на столешницу. Она подняла ее и помахала в сторону Тессы. – Смотри, что я нашла в столовой. Ты хочешь есть?
Но Тесса отвернулась от нее.
– Я не хочу, чтобы она здесь находилась.
– Тесса, твоя мама тебя любит.
– Я знаю, что она скажет, – прошептала Тесса. – Она просто будет стоять с самодовольным видом и скажет, что она говорила, что так случится.
Миссис Харт, нахмурившись, убрала пончики:
– Нет, Тесса. С чего мне это говорить?
Тесса ничего не ответила. Она тихо застонала. Эрик тоже не понял, о чем говорила девушка, но отвлекся. В комнату зашел ее врач.
– Хорошо, что вы очнулись, Тесса, – он внимательно оглядел их лица, пытаясь сориентироваться в обстановке, и его взгляд остановился на миссис Харт. – Мать может остаться, – приказал он. – Парень, выйди из комнаты, пока я осматриваю пациентку.
Эрик начал подниматься, но Тесса схватила его за руку, удерживая на месте.
– Нет!
– Простите, – сказал врач. – Только ближайшие родственники. Это политика больницы.
– Он и есть ближайший родственник.
Эрик заколебался, с удивлением глядя на нее. Она побледнела еще сильнее. Она на мгновение сжала губы, а потом снова повторила этот жест – пожевала их, как будто собиралась откусить.
– Не так я хотела тебе сказать, – мягко сказала она.
«Сказать мне? Что сказать?»
Тесса положила руку на живот и посмотрела ему прямо в глаза. Он видел, как слезы собираются в уголках ее глаз, угрожая вырваться наружу. И внезапно он понял, что именно она имеет в виду, и резко выдохнул.
Она повернулась к врачу и дрожащим голосом заговорила:
– Он отец ребенка. Есть ли хоть небольшой шанс, что мой ребенок все еще жив?
* * *
Тесса услышала резкий вздох Эрика, но не посмотрела на него. Она бы не вынесла, если бы видела, как он отшатывается от нее – или увидела понимающее выражение на лице матери.
Она перевела взгляд на врача. Он был здесь единственным, кто мог бы ослабить страх, охвативший ее изнутри. Существование этого ребенка было источником постоянной тревоги в течение многих недель…
Но теперь, при мысли о том, что она его потеряет, ее сердце разлетелось на тысячу осколков. Было странно произносить это вслух.
«Ребенок».
Все это время она не произносила это слово, слишком напуганная, чтобы говорить. Неделя проходила за неделей, а она никому ничего не говорила.
Никому, кроме Мори, в последней отчаянной попытке вымолить свою жизнь, пока он стоял и отсчитывал таблетки.
«Пять… десять… пятнадцать… двадцать…».
Мори почти никак не отреагировал на эту новость. Он искоса взглянул на нее, и ей показалось, что на его лице промелькнуло сожаление. Но потом его взгляд снова стал жестким.
«Тебе следовало сделать это, когда у тебя была такая возможность. Ты же понимаешь, что я не могу позволить тебе уйти…»
Тесса не знала точно, сколько таблеток он запихнул ей в горло, и как долго они находились в ее организме. Каким-то чудом помощь подоспела вовремя, но крошечной жизни внутри нее было всего восемь недель. Сколько лекарственных доз способны остановить крошечное бьющееся сердце?
По напряженному выражению лица доктора она поняла, что он думает о том же самом. Она почувствовала, как к горлу подступает ком. Утренняя тошнота? Как долго симптомы беременности будут сохраняться после… после…
Эрик обнял ее за плечи. Она подняла на него глаза, но он ничего не сказал. Его рот открылся, но он закрыл его, не произнеся ни звука. Он не мог подобрать подходящих слов, чтобы описать эту ситуацию, и Тесса не могла его винить. Да и что тут можно было сказать?
Доктор подошел к ее постели, листая медицинскую карту.
– Это странно. Разве они не проверяли ХГЧ? – он прищелкнул языком, а затем посмотрел на нее, и его голос стал более мягким. – Все зависит от того, сколько лекарства успело попасть в вашу кровь, прежде чем мы начали делать промывание желудка. Вы знаете, какой у вас был срок?
«Был», – подумала Тесса. От ее внимания не ускользнуло, что врач использовал прошедшее время.
Может, это и к лучшему. Она еще не была готова к рождению ребенка. Она едва могла позаботиться о себе. Она знала, о чем думает ее мать. Ее мама все еще ничего не говорила, и Тесса не могла заставить себя посмотреть ей в глаза.
Она вытерла слезы.
– Восемь недель, – сказала она врачу. Ее взгляд упал на тонкую голубую больничную юбку, плотно облегающую талию. Тесса натянула ее на живот. Она чувствовала, как пристально Эрик проследил за ее взглядом. – Его еще не было видно, – сказала она прерывающимся голосом. Она сложила большой и указательный пальцы в небольшое кольцо и прижала руку к одежде. – На этом сроке он размером с клубнику. Я смотрела в Интернете.
Эрик медленно покачал головой. Он по-прежнему молчал.
Вместо него заговорил врач.
– Давайте послушаем. – Он вставил себе в уши стетоскоп и просунул его под белую больничную рубашку Тессы. Она затаила дыхание. Врач сосредоточенно наморщил лоб, перемещая стетоскоп по ее животу. Наконец, он поднял голову. Его лицо оставалось все таким же мрачным.
– Ну? – спросила ее мать.
Доктор отрицательно покачал головой.
– Я не слышу сердцебиения, – сказал он. – Но это не самый надежный показатель в первом триместре беременности. Чтобы сказать точно, нужно взять кровь на анализ и сделать УЗИ, – он наклонил голову в сторону Тессы. – Вы уже встали на учет в больнице?
– Нет. Еще нет. – Она поправила одежду, чтобы прикрыться, и натянула больничное одеяло до пояса.
Врач похлопал ее по плечу.
– Я вызову специалиста. Он проведет консультацию, и тогда мы будем знать наверняка.
Он взял карту, лежавшую в ногах Тессы, и сделал пометку.
Глаза Тессы снова наполнились слезами. Ей не нужна консультация. Она знала правду. Она чувствовала пустоту в глубине своего живота. Там ничего нет.
Врач повернулся, чтобы уйти, и мать Тессы вышла за ним в коридор. Эрик сел рядом с ней в кресле, но потом встал и всем своим весом навалился на край ее кровати. Она медленно отодвинулась в сторону, чтобы освободить место, когда он обхватил ее рукой и зарылся лицом в ее волосы.
Они долго просидели вот так. Тесса закрыла глаза, готовясь к его реакции.
– Почему ты мне не сказала? – наконец он.
Из ее горла вырвался тихий всхлип. Она не знала, что ответить. Можно было сказать правду.
– Я хотела. Мне было страшно.
