Последнее он выдыхает.
И эти губы… близко-близко.
Я знаю, что будет, если я подамся чуть вперед.
Я снова попробую его вкус, его уверенность. Вопьюсь, как новообращенный вампир, в его желание и страсть. Снова стану на колени во всех смыслах, и буду дрожать в ожидании, что он обрушит на меня свою власть…
Потому я отступаю.
Нет, я не боюсь всего этого. Но я пришла сюда поставить точку, а не многоточие. Уже ничего не исправить — он слишком исковеркал то место, где две параллельные прямые могли по волшебству пересечься.
— Так почему именно сейчас ты появился? И затеял все это?
А он вдруг отдаляется. Уходит в тень, во всех смыслах, и из этой тени пожимает плечами.
— Может понял, что в нашей игре хэппи-энд не возможен?
Вздрагиваю.
Что-то горькое во всем этом, темное и будто неправильное, хотя я и сама приняла это решение. Может мне хотелось, чтобы он сопротивлялся? Чтобы умолял остаться?
— Это должна была быть моя фраза, — говорю с ненатуральным смешком.
— А моя — «Game over»?
Вздыхаю. Нет, я не буду спрашивать…
Черт. Я спрошу. Я должна знать.
— Если бы я сейчас сказала… что готова попробовать снова… Что бы ты ответил?
— А ты готова попробовать?
Я не могу понять, что с его голосом.
Он делается металлическим, будто с привкусом крови…
— Нет, — говорю после паузы. И горжусь тем, что сказала это. Горжусь, но…
— Тогда и ты не жди от меня ответа, золотая.
Киваю.
Справедливо.
Справедливо!
И ведь это именно то, что я хотела, не так ли?
Так почему же так плохо…
Меня покачивает от всего того, что я узнала, что чувствую в себе и в нем, но я все-таки собираюсь с силами и выдаю сиплое и краткое:
— Документы…
— Папка на столе, — он небрежно кивает на кожаный закрытый органайзер. — Мои юристы подадут все заявления и вскоре ты официально станешь свободной.
— Мне следует тебе верить? — получается не холодно, а сдавленно.
— Ты можешь обратиться к своим юристам и сделать все сама, — все-таки в искусстве владения собой он на порядок выше. У него лучше получается показать, что его ничуть не волнует эта ситуация. — Но золотая… одна просьба.
Вскидываюсь в удивлении. Я не помню, что он когда-либо просил меня. Приказывал, да, а вот с просьбами у него как с извинениями и признаниями…
— Не афишируй пару месяцев происходящее.
— Не афишировать развод, тогда как никто и не знал про наш брак? — я и правда не понимаю.
— Именно так.
Киваю. И разворачиваюсь к двери.
Как-то неправильно все это. Но что — понять не могу.
Я вроде должна быть рада, что все закончилось… игра, его влияние на меня, мое постоянное смятение… Почему я не рада? Я все-таки не преодолела свою зависимость от него?
— Прощай, — говорю тихо, когда берусь за ручку.
— Майя, — он редко меня так называет, да и голос его странный. Опять. — Скажи, ты будешь вспоминать обо мне?
Почему у меня слезы на глазах?
Почему, черт возьми, я хочу ответить, что никогда и не забывала?
— Я тоже умею не отвечать на вопросы, — выталкиваю совсем не то, что хотела бы сказать, и ухожу.
БудущееО том, что Каримов уехал заграницу, как и о причинах его отъезда, я узнаю от отца в его юбилей. Папа выглядит чуть растерянным и рассеянным, когда зовет меня в кабинет, а я, перед тем как проследовать за ним, оглядываю внимательно сад, чтобы убедиться, что все в порядке.
Это мое первое самостоятельное мероприятие — пусть и не от агентства, а на «общественных» началах — и я очень довольна, как все вышло. Оказалось, что грандиозный праздник в честь его юбилея, было желанием Ирины, а отец, слишком замороченный изменениями в своей жизни, даже слышать ничего не захотел.
— Никаких трехсот гостей на теплоходе, Майя, — качал он головой. — Давай дома, а? У меня же красивый дом?
— Красивый, — засмеялась. — А как же пресловутое «принято в наших кругах»?
— Ай, — отмахнулся, — могу себе позволить…
И я горжусь тем, что получилось. Небольшое количество гостей — чуть больше сорока человек — камерная музыка, летящие украшения и огоньки на кустах и деревьях, несколько шатров, вышколенные официанты и тщательно подобранное меню делают этот праздник по настоящему теплым и атмосферным.
А еще… присутствие мамы. От которой отец не отходит ни на шаг.
Для меня ее приезд не становится неожиданностью, пусть ни о чем таком она не предупреждала. Уж слишком он ее ждал. И надеялся. И за этот месяц раз пять слетал к ней — знала по отдельным признакам, так как мне эти два шпиона не признавались.
Я же только посмеивалась про себя, но делала вид, что ничего не знаю.
— Мам, ну ты чего стесняешься? — спрашиваю ее, когда вижу сегодня в доме утром. — Я же понимаю все… и ужасно рада. А что не бросаюсь с поздравлениями — так вы же сами не даете, таинственные мои.
— Еще ничего не решено! — качает головой, краснея.
Ловлю взгляд отца, смотрящего на маму с ехидно-нежным выражением и подавляю смешок.
Ну-ну. Не решено.
И с легкостью отдаю ей роль хозяйки вечера, оставаясь в тени, как и полагается приличному организатору.
И этот разговор, как мне кажется, должен быть связан именно с праздником — иначе зачем нам уединяться прямо сейчас?
— Случилось что?
Мы располагаемся на диване, а папа смотрит на меня с некоторым сомнением. И будто подбирает слова.
— Что такое? — хмурюсь уже, нервничая.
— Понимаешь… я кое-что узнал, но не уверен, что это правда. И не уверен, что тебе это интересно. Или мне стоит это сообщать.
— Ты меня пугаешь, пап. Лучше уж говори, а то навоображаю себе всяких ужасов.
— Какие у тебя отношения с Каримовым сейчас?
Изумленно распахиваю глаза. Этого я точно не ожидала… Отец знает, что мы были с ним женаты, но он также «знает» о разводе и нашем расставании — как и мама. Ни про какие игры я им не говорила, потому вопрос для меня странен.
— У нас нет отношений, — говорю осторожно.
— И ты не общалась с ним последнее время?
— Нет.
Ни единого дня с момента нашей последней встречи…
— Но… — снова мнется, — если с ним что-то произойдет, ты же захочешь знать?
