Глава 1Опыт — огромная сила. Пострашнее магической.
Сергей Лукьяненко «Сумеречный Дозор»
Проснувшись, я с минуту смотрела в потолок и не могла понять, что меня разбудило. Но что-то разбудило. Потянувшись, я села и глянула на часы. Почти полдень. Поспала мало, но хорошо. Чувствовала себя отдохнувшей… и неуверенной. После вчерашнего безумия в душе было неуютно. Чуждо. Но очень правильно.
Вот так: приходишь в себя — а там никого нет… Никого прежнего и привычного. Только давно забытое, убитое и похороненное, но зачем-то восставшее из мертвых.
Встав в постели, я прислушалась, принюхалась и поняла, от чего проснулась. Взяла рюкзак и вытряхнула из него всё на ковер. Зелья, перчатки, телефон… и пепел. Пояс из амулетов превратился в пепел, уцелело лишь три амулета. Вчера, после стычки с Наядой, помня о свойствах маяков, я сняла его, убрав в рюкзак, чтобы не потерять в сумасшедшем полете, и не зря.
Я поворошила пепел, стряхнула его с уцелевших поисковых амулетов. Вероятнее всего, сработали ловушки в гробницах. Дабы защитники не попали в руки Сфинкса — или не вернулись к Ехидне, их ринулись изымать. И огребли. Я ухмыльнулась. И «курятник» проредила (Ехидны или Сфинкса — не суть важно), и от тех, кто предположительно служил телом-порталом для Ехидны избавилась. И хорошо бы, больше оных не осталось…
Да, вероятно, выжило лишь четверо последователей, трое из которых у меня на «мушке», а последний, Сфинкс, преследует свои цели. И Ехидне придется рискнуть и явиться ко мне раньше времени — использовать меня как портал для перемещения сюда, к выплеску. А я готова. К битве за своё тело — давно готова. Но вот вопрос: жива ли Муза?
Потянувшись, я не спеша умылась и заглянула в холодильник. Только полки и включенный свет… И так же неспешно оделась, натянув джинсы и легкий свитер, собрала рюкзак и выпила кофе. Торопиться уже некуда. Да и незачем. Три амулета я добуду в ближайшее время, а четвертый, от Ехидны, явно находящийся у Сфинкса, можно и бабе Зине поручить. Хорошо не быть единственным воином в поле, то есть в холмах…
За кофе я решила сначала поесть в ближайшей же столовой, а потом наведаться к Анатолю Михайловичу, который пока не покинул город, окопавшись в родном морге, и проведать заклинателей. Вернее, заклинательницу. Отец Федор в городе не ощущался, а Динара Сафиулловна зачем-то находилась в больнице. Угрозы ее жизни я не видела, значит, бдит за нечистью. А Стёпа… пусть отдохнет денек-другой. Хороший крепкий сон еще никому не вредил, особенно перед дальней дорогой к гробницам, где еще могут таиться живые и опасные особи из «курятника».
День выдался чудесный — солнечный, ясный, свежий. Город, отмытый от первой весенней пыли, сиял окнами и стальными крышами. Тротуары устилали сломанные ветки и сорванные ветром яблоневые лепестки. Люди высыпали на улицу, оживленно обсуждая грозу — и старушки на лавочках, и стайки мамаш с колясками, и детвора на скейтах, самокатах и роликах, шумно проносящаяся мимо меня. А я шла строго к кафе и наслаждалась. Жизнью.
Искрящаяся сила жизни людей пахла озоновой свежестью и почему-то пихтой, витала в воздухе теплой дождевой моросью, оседала на лице, питала «уголь». Да, вчерашняя буря не случайна. Может статься, этот выплеск людской силы — единственный щит для их жизней против выплеска колдовского…
В кафе я наелась первым, вторым, третьим и компотом за двоих. Хозяин, седовласый грузин, смотрел на меня одобрительно и норовил подсунуть то шашлык, то хотя бы салатик «за счет заведения». Я с радостью съела всё, что влезло, а остальное попросила с собой. Мало ли, ночь долгая, а «пациенты» — вредные и сопротивляются.
Доедая последнее пирожное, я достала планшет и проверила почту. А в ответ — тишина. Поколебавшись, я настрочила два письма: короткое и пояснительное — начальнику, еще более короткое и тезисное — мужу. Но отправлять не стала, оставила в черновиках. Примчится еще… и попробуй, уйди тогда. Или успею отправить, или не вернусь, и мою почту взломают. И всё поймут. Задумалась о письмах детям и поняла, что они лишние. Откуда-то из глубины души, там, где семья всегда была рядом, пришло понимание — знают. Так же, как все эти пять лет знали, что я далеко, но жива и здорова.
Одобряют или нет, отпускают или нет — этого я не поняла. Но успокоилась. Убрала планшет, собрала контейнеры с едой, поцеловала грузина в щеку и посулила здоровья его роду на веки вечные. Что, кстати, льстивой ложью не было. Он, помявшись, смущенно спросил о внуке — а то ж одни девки, дело-то кому-то надо передать! — и я пообещала: будет. Познакомитесь. Передадите.
