И точно, раскрасневшиеся девчонки во главе с Шоном ворвались в комнату через минуту. Лис предусмотрительно остался во дворе, чтобы даже не видеть, как зашитый в плотную ткань ларец торжественно водружают на стол. Вежеслав слегка подрагивающими от волнения руками вспорол шов.
Бумаг в ларце оказалось немного — несколько писем, пухлая тетрадь и еще один лист плотной желтоватой бумаги. Список из двадцати фамилий, подписавшихся под текстом клятвы.
— Ох и не хре… кхм… ничего себе! — воскликнул Вежеслав, бросив взгляд на первую фамилию в списке. — Ах ты ж с-с-с-с… сковородка ржавая!
Глава 51
Борислав долгим взглядом смотрел на первую фамилию в списке. Князь Кжиждаш Шаронский. Хм? Мне это имя ни о чем не говорит, но судя по изменившимся лицам всех мужчин — это важно.
Борислав резко выдохнул и горестно прикрыл лицо рукой, потер глаза, словно от сильной усталости.
— Вот так вот, — сказал он чуть изменившимся голосом. — В дом к нам приходил, вырос у меня на глазах… Сколько раз я ваши общие на троих проказы покрывал… В последний раз его видел, когда он явился соболезнования твоим родителям выразить. Плакал… Жижек-Жижек, внук старого друга. Господин действительный тайный советник, блестящую карьеру сделал…
Борислав положил лист с фамилиями на стол и тяжело оперся кулаками на потемневшие от времени доски.
— Отговаривал меня ехать. Мол, испросит себе отпуск и сам… для друга.
— Неисповедимы пути земные, и нет у круга ни начала, ни конца, но всегда есть итог, — грустно, но решительно прервал его отец Симеон, пока я обнимала потерянного какого-то Вежеслава. — Зато теперь мы знаем, что делать и кто наш враг. Венчание пока отложим. Сделаем вот что…
— …Он ведь, сволочь, лучшим другом брата притворялся, а потом моим, — тихо и зло рассказывал мне Веж поздним вечером, когда взбудораженные дети разошлись по кроватям, а Борислав и отец Симеон вообще отправились в село. — И вроде как не был в том студенческом кружке, он за границей учился. Даже при мне пару раз брата отговаривал демонстративно и призывал слушать родителей… Ну какой гад! А я идиот… я же с ним всю дорогу советовался, во всех своих шагах! И про поездку сюда, и свои подозрения насчет Аддерли все выложил, про бумаги, наивный простофиля. Думал, он так же, как я, из-за брата переживает, любил его как друга и тоже хочет отомстить… а он, подлюка, все время на шаг впереди был и все мои доводы заранее наизнанку перед нужными людьми выворачивал, получается, делал из меня полоумного мальчишку, который свихнулся на почве мести и сам не знает, что несет. А я все понять не мог, ну почему — почему?! — меня никто не слушает?!
Он зло ударил кулаком по перилам, да так, что они жалобно хрустнули. Веж спохватился и посмотрел на меня виновато, спрятав руки за спину. Я только молча шагнула к нему вплотную и прижалась всем телом, приникла, обняла.
— Ничего, любимый. Сколько веревочке ни виться, а конец все одно будет. Этот твой князь Шаронский, судя по остальному списку и дневнику Аддерли, замазан так, что теперь не отвертится, даже высочайшее покровительство не спасет. Борислав с отцом Симеоном хорошо придумали — скроем пока, что ты жив. Он вернется в столицу «убитый горем» и объявит траур. Расскажет заодно, что и мы все тут сгорели, — некому ведь доложить заказчику о неудаче, Бер позаботился. А сам старый князь задействует все свои связи и добьется личной аудиенции. Князь успеет передать доказательства в самые надежные руки — самому государю. И тогда…
— Там еще посольства эти иностранные замешаны, — вздохнул Вежеслав. — Змеиное кубло! Гадко как, не представляешь… Опытные циничные сволочи, чтобы нагадить стране-конкуренту вот так просто ломают судьбы наивным мальчишкам, у которых еще мозгов на мизинец, а жажды справедливости и гонора — до небес. За это отдельно давить надо, гнид!
Я только грустно кивнула. Да, так всегда было и будет. Ни одна революция в мире не произошла без активной помощи «лучших друзей» из-за границы. И любых пламенных молодых реформаторов всегда дергают за ниточки из тени старые прожженные циники…
— Сыновьям все расскажу в подробностях, — решительно заявил Веж, прижимая меня к себе покрепче и укладывая голову мне на плечо. — Ничего не скрою. Они должны знать, должны за версту такое де… такое видеть и чуять.
— Да и девочкам надо объяснить, — я кивнула, буквально купаясь в теплых объятиях мужа. Вроде ничего еще не кончилось, вроде и разговор такой тяжелый, а мне хорошо… спокойно так, и кажется, что пока он меня обнимает — я защищена от всего на свете.
— Девчонкам-то зачем? — не понял Веж, но меня обхватил еще крепче и поцеловал в шею. — Тебе не кажется, что для их нежных натур и девичьего сознания это будет… м-м-м… Ой! За что?!
— Еще раз заикнешься про девичье сознание и женские мозги, до крови укушу! — свирепо пообещала я, а потом отодвинула ворот его рубашки и поцеловала место укуса, почувствовав губами тепло и гладкость его кожи. С некоторым трудом собрала собственные мысли, норовившие всем скопом ломануться куда-то не туда, и продолжила:
— Меня это ваше оберегание «нежной девичьей натуры» от правды жизни привело замуж за эгоистичного подонка. Хороший же результат. А когда опомнилась и эту самую правду собственными глазами разглядела — поздно было. Мои дочери не будут такими наивными дурами. А потом, ты зря думаешь, что их нельзя будет увлечь революционными идеями. Поверь, из благородных девиц тоже вполне получаются бунтарки и террористки. Особенно из романтичных, тепличного воспитания натур, жаждущих принести себя в жертву все равно кому, но ради всеобщего счастья.
Вежеслав на секунду задумался, а потом его, бедного, аж передернуло:
— Господи, воля твоя. Как представил, дурно стало. И ведь прямо сейчас эти с-с-су…хари плесневелые таких же мальчишек и девчонок обрабатывают. Сколько еще жизней поломанных! И ничем не поможешь. Меня просто корежит от злости!
— Всех мы защитить не можем, — я вздохнула и снова поцеловала мужа, отвлекая от горьких мыслей. — Зато мы можем уберечь себя и своих детей. Знаешь, как говорят? Делай на своем месте, что должен, а там уж что будет, то будет.
Вежеслав явно хотел еще что-то сказать, но я не дала, заткнув ему рот очередным поцелуем. А потом и вовсе скользнула ладонями ему под рубашку, погладила по спине, спустилась к пояснице и ниже…
— Кхм! — муж дернулся и посмотрел на меня возбужденным, но слегка ошарашенным взглядом. — Бера… а ты развратница, оказывается!
— Еще скажи, что ты этим недоволен, — мурлыкнула я, распуская завязки на своей рубахе так, чтобы она соскользнула с одного плеча. — Князь, вас никогда не любили на сеновале? Не хотите попробовать?
Глава 52
Вежеслав Агренев:
Все, что со мной случилось, — это самая настоящая сказка, местами страшная, местами волшебная. Из разряда древних легенд о прародителях. Такие читают затаившим дыхание мальчишкам перед сном родители. И лет до десяти в них даже верится, зато потом…
