— Но вы никогда не ошибались.
Она посмотрела на него:
— Он признался тебе, почему он убил Белинду?
— Да.
— Что же он сказал?
Колин замялся. У него не было ответа на этот вопрос, и он опасался, как бы она не догадалась, что он выудил у нее все эти откровения лишь с помощью кучи догадок и домыслов. Начиная разговор, он пытался подтолкнуть ее к тому, чтобы она проговорилась о ряде событий, и записать это на пленку. В некоторых вещах она уже призналась, но отнюдь не во всем, о чем он подозревал. Он надеялся сохранить ее чувство доверия к себе до тех пор, пока она сама все не расскажет.
К счастью, пока он медлил, миссис Борден сама ответила за него на свой вопрос:
— Это ведь из-за ревности, правда? Он завидовал моей девочке, потому что после того, как она родилась, он понял, что никогда не сможет полностью войти в нашу семью.
— Да. Именно так он и говорил, — подтвердил Колин, плохо понимая смысл ее слов.
— Это была большая ошибка, — сказала она. — Нам не следовало усыновлять его.
— Усыновлять?!
— Он тебе про это не сказал?
— В общем... нет.
Он все испортил. Она удивится, что Рой раскрыл перед ним все, все неприглядные и страшные тайны, за исключением именно этой. Потом она догадается, что ничего про Белинду Джейн ему Рой не рассказывал, что 268
Колин лгал ей, что он играет с ней в какую-то дикую игру.
Но тут она удивила его. Она была столь глубоко погружена в свои воспоминания, столь потрясена сообщением, что ее сын сознался в умышленном убийстве своей сестры, что не обратила внимания на странные пробелы в той информации, которой, по его словам, обладал Колин.
— Больше всего на свете мы хотели ребенка, — сказала она, вновь глядя на океан. — Своего ребенка. Но врачи говорили, что это невозможно. Из-за меня. У меня... были отклонения. Алекс — мой муж — был ужасно расстроен. Ужасно. Он так надеялся и рассчитывал, что у него будет ребенок. Но врачи говорили — нет. Мы обошли их с десяток, и везде один и тот же ответ. Никаких шансов. Все из-за меня. Поэтому я уговорила его усыновить ребенка. Опять я. Опять целиком моя вина. Этого не надо было делать. Мы даже не знали, кто были родители Роя — или кем они были. Это всегда тревожило Алекса. Что за люди произвели на свет Роя? Какие у них были изъяны? Какие недостатки и болезни они передали ему? Брать его в дом было чудовищной ошибкой. К тому времени, когда он прожил у нас несколько месяцев, я поняла, что он нам не подходил. Он был хорошим ребенком, но Алекс совершенно не воспринимал его. Я всегда так мечтала, чтобы у Алекса был ребенок, но ему самому хотелось видеть рядом существо, у которого в венах течет его кровь. Для Алекса это было исключительно важно. Ты не можешь себе представить, насколько важно. Усыновленный ребенок отличается от своего, повторял Алекс. Это не твоя плоть. Он говорил, что никогда не удастся быть с ним столь близким, как со своим — родным. Он говорил, что это то же самое, как если бы ты держал дома опасное дикое животное с момента его рождения: ты ни минуты не можешь быть уверен, что не настанет момент, когда оно бросится на тебя, потому что внутри его продолжает жить существо, не похожее на то, в которое ты пытался превратить его. Поэтому это было еще одной моей ошибкой: принести в дом чужого ребенка. Пришельца. И он восстал против нас. Я всегда совершаю ошибки. Я предала Алекса. А ему хотелось лишь одного — иметь своего ребенка.
Когда Колин сидел на скамье, ожидая ее прихода, он думал, что ему будет трудно разговорить ее. Но он затронул чувствительную струну. Она не могла молчать. Она продолжала бубнить, как будто была машиной, роботом с заложенной внутрь программой. И теперь ему стало казаться, что эта машина очень скоро выйдет из строя: за внешним спокойствием и деловым фасадом серьезные неполадки вызывали сильный перегрев механизма. Слушая ее рассказ, он словно различал также звуки крошащихся шестеренок, взрывающихся вакуумных ламп и лопающихся пружин.
— Рой у нас жил уже два с половиной года, — продолжала она, — когда я обнаружила, что у меня все же будет ребенок. Врачи ошибались. Я чуть было не умерла при родах, и после этого уже не осталось никаких сомнений, что это будет мой первый и последний ребенок, но я родила ее. Они ошиблись. Несмотря на все их сложные исследования, и процедуры, и консультации, и их умопомрачительные счета, все они ошиблись. Этот ребенок был чудом. Бог, оказывается, предначертал, что у нас после всех наших горестей и разочарований наконец родится ребенок, и сотворил чудо, ниспослав нам это дитя. А я не верила в Него, была слишком нетерпеливой. Я ненавижу себя за это. Я уговорила Алекса усыновить ребенка. А потом появилась Белинда, та, которая должна была стать нашей. Но у меня не было веры. И поэтому, через пять коротких лет, ее у нас забрали. Ребенок, которого у нас не должно было быть, отнял у нас того, которого даровал Господь. Ты видишь, в чем дело?
Жгучий интерес, с которым Колин слушал ее исповедь, сменился чувством неловкости. Он не хотел знать всю, порой отталкивающую, подноготную этих событий. Он огляделся вокруг, чтобы посмотреть, не мог ли кто-нибудь услышать ее рассказ, но поблизости от скамейки никого не было.
Миссис Борден повернулась к нему:
— Почему вы пришли сюда, молодой человек? Зачем вы рассказали мне тайну Роя?
Он пожал плечами:
— Мне казалось, что вам надо об этом знать.
— Ты ожидал, что я предприму какие-нибудь меры против него?
— А вы разве ничего не будете делать?
— Если бы ты знал, как мне хотелось бы, — сказала она с поразившей его ненавистью. — Но я не могу. Если я начну опять говорить им, что он убил мою девочку, они вновь упекут меня в больницу.
— А-а. — О таком исходе он догадывался еще до того, как она упомянула об этом.
— Никто не поверит мне, когда дело коснется Роя, — сказала она. — И кто поверит тебе? Как говорила твоя мать, у тебя проблемы с наркотиками.
— Нет, это неправда.
— Так кто же поверит любому из нас?
— Никто.
— Нам нужны доказательства.
— Да.
— Неопровержимые доказательства.
— Точно.
— Что-нибудь реальное, — продолжала она. — Может быть... если бы тебе удалось заставить его еще раз все это рассказать... о том, как он умышленно убил ее... и, может быть, спрятать магнитофон и записать все...
При упоминании о магнитофоне Колину стало не по себе.
— Неплохая идея.
— Должен быть какой-то выход, — сказала она.
— Да.
— И мы найдем его.
— Обязательно.
— Придумаем, как поймать его.
