Ча еще раз сглотнул.
– Танос, пожалуйста! Подумай, на что ты идешь! Подумай, каковы риски!
– Я к этому готов. Я долго обучался с воинами читаури. Мне выковали доспехи с учетом строгих характеристик, которые я сам разработал. Со мной ничего страшного не случится, друг мой.
В конце концов Ча сдался. Как Танос и предполагал с самого начала. В своем друге Танос ценил именно это: он всегда настаивал на своем, но никогда не перегибал палку.
* * *
Танос опустился на поверхность планеты Зеоберей и теперь шел по руинам деревни на одном из северных континентов. Сюда пришло теплое лето, и жара давила на титана, лишь иногда отступая в тени обломков и столбов дыма, взметавшихся в небо каждый раз, когда взрывалась одна из многочисленных бомб, которыми читаури поражали планету.
От деревни мало что уцелело: жилые и общественные дома, объекты инфраструктуры рушились под напором левиафанов и воинов читаури. Над головой свистели маленькие военные корабли, а по земле шел Танос в окружении до смешного бесполезного живого щита: титан в сине-золотых доспехах на полметра возвышался над своими солдатами.
На изрытых взрывами улицах валялись обожженные, окровавленные тела, которые оттаскивал с дороги отряд читаури, когда мимо проходил Танос со своей боевой свитой. Вдоль дороги, по обеим сторонам, по стойке смирно стояло войско. Вдалеке виднелась массивная, искусно построенная арка. Танос обрадовался, что ее не успели разрушить. Во вселенной есть место для красоты, и ее стоит сохранять, когда это возможно.
Воздух пропитался запахом крови. И обугленной плоти. И ужаса – особенного запаха, который разливают слишком активно работающие надпочечники.
На Зеоберее жил вид зеленокожих высоких худощавых существ. Складывать в кучи их тела было так же удобно, как и любые другие.
За баррикадой из досок испуганная женщина прижимала к себе ребенка. Свою дочь, догадался Танос. Когда их окружили читаури, произошло нечто удивительное, и Танос был счастлив, что ему довелось это увидеть.
Девочка, повинуясь неизвестному Таносу инстинкту, встала между матерью и воинами.
Изумившись ее порыву, он едва не опоздал: лишь в последний момент Танос приказал читаури отступить.
Ребенок. Жертвует собой ради матери. Должно было быть наоборот. Презрение Таноса к женщине могло сравниться только с восхищением девочкой.
В ней было что-то особенное. Он не мог понять что. Не знал, как это называется, и уже это заставляло его застыть на месте. Девочка молча, без страха и гнева, смотрела на него.
– Как тебя зовут? – спросил Танос, протягивая руку.
– Гамора, – ответила та.
И тут произошло чудо: девочка взяла фиолетового гиганта за руку.
Он едва ли мог вспомнить, когда к нему последний раз кто-то прикасался, не желая причинить вреда. Внутри разлилось тепло.
Танос осознал, что ее мать вот-вот умрет. Читаури двинулись вперед, где-то позади отдавал распоряжения Эбеновый Зоб (который так и не научился молчать, когда надо). Читаури напоминали компьютерные программы: они бесперебойно выполняли свою задачу, пока их не остановишь.
Танос увел Гамору подальше от места, где убивали ее мать, к арке. Девочка вытянула шею и попыталась извернуться так, чтобы не потерять родительницу из виду.
Мать Гаморы была существом жалким и бесполезным, но Танос все равно не мог позволить девочке смотреть на ее смерть. Он достал из кармана в броне небольшую темную рукоять, которая развернулась в стороны двумя короткими лезвиями. Вещицу нашла в каком-то отсталом мире Проксима Полночь, а потом подарила Таносу. В настоящем бою нож был почти бесполезен, но Танос носил его с собой как напоминание.
Не о щедрости Проксимы. Кое о чем другом.
– Смотри, – обратился он к Гаморе, раскрыв лезвия. – Нужно идеальное равновесие. – Танос протянул в сторону Гаморы палец, на конце которого устойчиво балансировал нож.
Она повернулась посмотреть на него и широко распахнула глаза от удивления. Танос взял, ее за руку и приладил нож ровно серединкой на ее палец. Орудие качнулось, но не упало.
– Видишь? – сказал он. – У тебя сразу получилось.
Гамора довольно улыбнулась своему успеху.
Позади читаури убили ее мать, но девочка этого не заметила.
ГЛАВА 34
НА БОРТУ «Санктуария» Танос включил голограмму, на которой в комнате близ его собственной каюты спала Гамора. Ча вломился без предупреждения, проявляя неучтивость, которая обычно по меньшей мере раздражала капитана. Сегодня он этого даже не заметил. Все его внимание было приковано к спящей девочке и мыслям о том, что будет дальше.
– Ты что творишь? – накинулся на него Ча. – Мало массовых убийств, теперь ты еще и... детей похищаешь?
– Ты странно оцениваешь степень серьезности прегрешений, Ча Райгор. –Танос не отрывал взгляда от голограммы. Он хотел увидеть, как проснется Гамора.
– Одно дело – быстрое аккуратное убийство, и совсем другое – похищение и... что ты собрался с ней делать потом?
Танос вздохнул. Ча регулярно забывал, с кем разговаривает. Но их долгая дружба придавала Таносу определенную терпимость к нарушению личных границ. К тому же он ценил бесконечные часы работы, которые Ча посвящал спасению жизней. Но бесцеремонность мирного философа начинала утомлять. Одно дело, когда это происходит наедине. Но если Ча позволит себе такое поведение на глазах у Другого...
Или девочки...
– Она не поддалась собственному инстинкту самосохранения, – сказал Танос с ноткой почтения в голосе, не сводя глаз с крошечной дремлющей фигурки. – Ее мать вся съежилась от страха, когда могла бы встать на ее защиту, и выставила дочь как живой щит. А Гамора, вопреки всякой логике и здравому смыслу, бросилась ее спасать. А ведь на нее шла армия, явно более сильный противник. Такому не научишь, Ча. Такое сердце искусственно не создать.
– Может, ты наконец ко мне повернешься? – поинтересовался Ча.
– Нет. Я смотрю... на свою дочь.
Ча обошел вокруг Таноса. Он не стал трогать голограмму, но остановился сбоку – так, чтобы попасть в поле зрения Таноса.
– Она тебе не дочь, Танос. У нее были родители.
– Она сирота. Я ее удочерил. Ничего сложного.
– Не откажешься объяснить зачем? – раздраженно спросил Ча.
Танос вздохнул. Ему не хотелось объяснять ничего ни Ча, ни кому бы то ни было еще.
У него была целая армия. Дисциплинированная, смертоносная, послушная армия. Одно его слово – и эта армия осаждала планеты, уничтожала бесчисленные полки, истребляла целые виды. Но это слово всегда приходилось произносить. Приходилось командовать. Всем. Всегда. Читаури едва умели думать самостоятельно. Они не могли планировать, продумывать, разрабатывать стратегию. А Ча, пусть и был умен, совсем не умел мыслить тактически. Он следил за кораблями и контролировал работу каналов снабжения, но воевать не мог. Ему не хватало смелости позволить себе жесткость, которая необходима, чтобы спланировать военные действия. Эбеновый Зоб и остальные пали жертвами собственной преданности и восхищения и подспудно отказывались строить за Таноса глобальные планы.
