Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
Мимо беззвучно метнулось что-то гибкое, лоснящееся и черное. В считаные секунды оно обвило захлебывающегося в крике Генку и вздернуло в небеса.
Димка проводил его взглядом. Смотреть за тем, как в воздухе, объятое черной гибкой плетью, совершенно бесшумно летает человеческое тело, было не просто страшно, а невыносимо жутко. Чувствуя, как седеют волосы на висках, Димка наблюдал, как из недр резервуара выскочило еще одно щупальце и захлестнуло Генке горло.
Миг, незаметное усилие скрытых под черной кожей мышц — и тело, будто тушка обезглавленной курицы, нелепо размахивая руками, полетело на дно. Голову с вытаращенными глазами и похожим на букву «О» ртом Кракен ловко насадил на свободное щупальце. Это было невероятно, но мертвые веки вдруг задрожали, рот перекосился, и Генкино лицо скривилось. Свободное щупальце пригладило на новой голове растрепанные волосы и, качнув ею из стороны в сторону, будто помахав на прощание, ринулось вниз.
Кракен уходил. Расслабились упирающиеся в стенки цистерны щупальца, и гигантская голова, украшенная злобными глазами-озерами, рухнула на воду. Вязкая тягучая жидкость почти не дала всплеска, затягивая в себя древнее чудовище, как смола затягивает неосторожное насекомое. С той лишь разницей, что Кракен уходил на глубину добровольно.
Постепенно в смолянистой густоте исчезли почти все щупальца и головы. Последними скрылись полные ненависти глаза, большие и невероятно одинокие. Как только черная муть сомкнулась над ними, откуда-то из глубины выплыл огромный пузырь. Раздуваясь маслянистой радужной пленкой, он становился все тоньше и тоньше, пока не лопнул с оглушительным хлопком. И тогда Димка понял, что звук вернулся. Он устало прикрыл глаза и тихонько сказал:
— Пойдем домой, Рита. Все кончилось.
* * *
Разрумянившееся за день солнце медленно собиралось отходить ко сну. Как настоящий художник, оно не могло уйти, не закончив работу, и уж тем более не могло заснуть, закончив картину наспех. C чувством, смакуя удовольствие, солнце красило тени в багровый цвет. До полной темноты оставалось еще около двух часов.
Слой за слоем нанося краски, светило широкими мазками скрывало страшные события, которые произошли в заброшенном нефтяном резервуаре. Словно оно стыдилось, что нечто подобное могло произойти в его смену. Потому-то так старательно прятало солнце свежие воспоминания, делая их зыбкими и нереальными, похожими на сон или кошмарное видение, вызванное тепловым ударом.
Ветер легонько гладил взлохмаченные Димкины вихры и пытался проникнуть под тугую косынку Риты. Ласково касаясь детей, неспешно отбивающих шаги по разбитой грунтовой дороге, петляющей в нескольких километрах от города, он старательно перемешивал их мысли, осторожно извлекая из сознания куски свежих, сочащихся кровью и страхом воспоминаний. Наливающийся вечерней прохладой ветер был со светилом в явном сговоре. Иначе зачем бы ему это делать?
За полкилометра до города Лысик выпросила у Димки велосипед и теперь гордо толкала его перед собой — маленькая, лопоухая, едва достающая до руля макушкой. Димка шел рядом, незаметно поддерживая велик за сиденье и подталкивая его всякий раз, когда дорожка уходила вверх. Рита трещала без умолку всю дорогу. Ее детский голосок, становящийся таким рассудительным и взрослым, когда она говорила о чем-то серьезном, успокаивал окровавленные пульсирующие уши Димки. Было здорово идти рядом с этой маленькой девочкой в смешном стареньком платьице и стоптанных сандалиях. Идти рядом, и улыбаться, и соглашаться со всем, что она скажет.
— Я же говорила, давай не пойдем, — назидательно сказала Лысик. — Не послушался?
Димка кивнул.
— Страшно же было, да?
Снова кивок. Димка помнил, что было страшно, но отчего, не мог сказать точно. Чувствуя, почти физически ощущая, как внутри его головы кто-то старательно затирает ластиком все нереальные, жуткие и фантастические события сегодняшнего дня, он на мгновение увидел перед собой огромные зрачки, полные вселенской ненависти и тоски, и зябко поежился. Не зная, кто или что так заботливо бережет его разум, опасно поскальзывающийся на самом краю мрачной, сулящей безумие бездны, Димка был в душе ему благодарен. Дьявол, Господь или же простая особенность детской психики, способной любой кошмар свести к буке под кроватью, — какая, к черту, разница?! Если это позволит ему спокойно спать по ночам, не пугая отца и соседей жуткими криками, он, Димка, ничего не имеет против.
— Теперь-то будешь меня слушать? — снова в голосе Риты проскользнули взрослые нотки, которые она, сама о том не ведая, позаимствовала или у бабушки, или у покойной ныне матери, которую почти не помнила.
— Буду, — уверенно кивнул Димка. Вслушиваясь в ее слова, он вдруг понял, что и она уже почти не помнит, чего они, собственно, так испугались.
— И больше никуда лезть не будешь?
— Не буду.
Лысик ненадолго замолчала, затем спокойно отпустила велосипед и робко заглянула Димке в глаза:
— Дим?
— А?
— Ты так больше не делай, хорошо? Я очень не хочу потерять…
Она все-таки сбилась и смущенно уставилась на грязные пальцы, выглядывающие из сандалий, бывших когда-то голубыми. И куда только девалась вся эта ее напускная взрослость? Он стоял перед ней, почти на две головы выше и на три года старше, и, улыбаясь, смотрел, как она нервно теребит края перепачканного за этот невыносимо долгий день платья.
— И ты тоже. — Он слегка наклонился — так, чтобы их глаза были на одном уровне. — Тоже больше никогда так не делай. Потому что мне бы не хотелось потерять младшую сестренку.
И тогда Лысик, маленькая и невероятно худая, метнулась к нему, обвила ручонками и, уткнувшись лицом Димке в грудь, счастливо заплакала.
Она что-то бессвязно лопотала про родителей, которых толком и не знала, про старенькую бабушку и… про старшего брата, которого ей всегда хотелось иметь. Старшего брата, который не даст ее в обиду ничему и никому в этом мире. А Димка осторожно обнял ее свободной рукой, прикрыл глаза и с наслаждением втянул ноздрями тяжелый, пропахший разогретым асфальтом и бензиновыми парами воздух. Вместе с выдохом уходил кошмар пережитого дня, окончательно очищая память от всего невероятного и сверхъестественного. И тотчас же, обострившимся шестым чувством, он ощутил, что пропадающая память — это никакая не особенность психики.
Дима почувствовал, как в этот самый момент гигантский незримый ластик старательно подчищает картину мира, изымая из нее существование чудовищ, мертвые головы и одного несчастного мальчика по имени Гена. Для всего этого на новом полотне просто не оставалось места.
День клонился к вечеру. День заканчивался. Но начиналось нечто новое. Нечто неизмеримо большее. Жизнь продолжалась, и Димка надеялся, что отныне в ней просто не останется места для чего-то плохого.
* * *
Шестнадцатилетие Димка решил отметить с отцом. Переосмыслить жизнь, свыкнуться с тем, что отныне он по-настоящему взрослый, не получится на шумной дружеской тусовке. Ни одноклассники, ни дворовые приятели в этом не помощники. Только папа, ставший за минувшие годы чуть ниже и грустнее.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
