Нельзя нас назвать пьяницами, Пока мы ведем себя хорошо, Будем пить, но останемся цивильными.
Быть «цивильным» – вот ключ. Само по себе употребление алкоголя – не плохое поведение; пока вы следуете правилам приличия, то есть не демонстрируете окружающим свои телесные жидкости или что-нибудь совсем интимное, вы ведете себя хорошо. Если вы контролируете себя, вы «хороший человек», а вот если не можете или не хотите, то ваше пьянство отвратительно.
До сих пор мы говорили только о мужчинах-пьяницах. Однако женщины, естественно, тоже напивались вдосталь. Елизавета Кларк, в девичестве Киффин, – особенно характерный пример. Она жила в приходе Миддл, графство Шропшир, во второй половине XVII века, и Ричард Гау, один из соседей, рассказывает, как однажды вечером ее муж Фрэнсис «пошел за ней в пивную очень темной ночью, но она, не желая возвращаться, притворилась, что на улице так темно, что она ничего не видит; он сказал, что отведет ее за руку, и они прошли половину дороги до дома, и тогда она притворилась, что потеряла туфлю, и едва он отпустил ее руку и стал шарить в поисках туфли, она убежала обратно в пивную, заперла дверь и так и не пришла домой». Елизавета была не единственной в деревне любительницей выпить. Джудит Даунтон «ежедневно ходила в пивную», где «проматывала имущество мужа так быстро, что это казалось невероятным». Вильям и Джудит Кроссы были настоящей семейной командой, оба «одержимые привычкой к пьянству», и тоже очень быстро растратили все свои деньги.
Пивные и пьянство были доступны не только мужской половине населения, тем не менее есть свидетельства, что к женскому пьянству относились менее терпимо, чем к мужскому. Немецкий путешественник Томас Платтер удивился, что женщинам вообще разрешают публично пить, отметив, что «особенно любопытно то, что женщины, как и мужчины, а то и чаще них, ходят в таверны и пивные для удовольствия. Они считают большой честью, если их возьмут туда и угостят вином с сахаром; а если пригласят только одну женщину, она приведет с собой еще трех или четырех, и они будут весело произносить тосты в честь друг дружки». Отметим, что женщин «приглашают» в таверны, и это считается своеобразным подарком. Если посмотреть на одну из весьма немногочисленных баллад, прославляющих женскую дружбу в пивной, то мы увидим в них похожий тон: там говорится, что подобные собрания допустимы, но с определенными оговорками.
Так выпьем же за наше здоровье, Сегодня нам будет весело: Вчера наши мужья ушли на всю ночь, А сегодня мы придем домой, когда захотим. Выпьем теплого вина с сахаром — Видите, сегодня холодно? И давайте тратить деньги не считая — Мы так редко собираемся вместе.
Эта баллада под названием «Четыре остроумные сплетницы, склонные к веселью» (ок. 1630) – довольно-таки дерзкая вещица, полная отговорок. Историк Аманда Флезер в своей книге Gender and Space in Early Modern England («Гендер и пространство в Англии начала Нового времени») проанализировала упоминания людей, присутствующих в пивных, в судебных делах Эссекса и обнаружила, что женщин среди них было 36 процентов, – так что можно сказать, что поход в пивную для женщины считался совершенно нормальным, допустимым поведением. Впрочем, игнорировать различные оговорки и ограничения для пьющих женщин тоже нельзя. Дело Джейн Бун, Анны Мельбурн и Елизаветы Багг, собравшихся в лондонской таверне в 1631 году, – хорошее напоминание о действовавших двойных стандартах. Три одинокие женщины спокойно выпили «жженого вина» (ферментированного вина вроде бренди), затем пошли к владельцу заведения и попытались расплатиться. Тот был в ярости и заявил, что слуга вообще не должен был их обслуживать и что они не должны больше здесь появляться никогда. Елизавета запротестовала, сказав, что они вполне могут расплатиться за выпитое, но трактирщик в ответ назвал ее «шлюхой» («jade») и добавил, что «все, кто с тобой пришли, тоже шлюхи».
А что насчет отказа от выпивки? Мы уже встречались с важной в данном случае концепцией: «за здравие» («a health to…»). Пить «за здравие» было так или иначе обязательным для всех. Когда кто-то (обычно мужчина) вставал, поднимал бокал и произносил волшебные слова, все остальные мужчины обязаны были выпить. Проповедник Томас Томпсон, похоже, однажды обидел целую комнату, отказавшись пить. В одной из своих проповедей 1612 года он всячески ругает этот обычай, но дело там явно еще и в каком-то личном дискомфорте: он говорит, что человека, который отказывается пить, «не считают хорошим малым и обзывают подкаблучником или пуританином».
В правление Генриха VIII обычай был довольно невинным: за здравие (обычно короля и/или хозяина дома) пили один или, может быть, два раза на каком-нибудь празднике или другом важном мероприятии, но вот к тому времени, как в 1625 году на трон взошел Карл I, он получил куда более широкое распространение. За здравие пили все кому не лень. «Веселые парни» из одной баллады по очереди пьют за здоровье каждого из них в пивной: «Вот, честный Джон, я пью за тебя, за Уилла и за Томаса». В другой балладе была строчка «За тебя, добрый Гарри»; она звучала рефреном после каждого куплета, и в этот момент нужно было пить (а куплетов было больше двадцати). И похоже, просто глотком «для приличия» было не отделаться. «Каким позором было для человека оставить каплю на дне кружки! Каким оскорблением было для компании не пожелать здоровья всем и каждому!», а уж пропустить пару заздравных тостов было «величайшим неуважением и оскорблением, какое можно было нанести персоне, за здравие которой пили», – отмечает Клемент Эллис в 1660 году, добавляя, что за такое дело могли даже вызвать на дуэль.
