Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
Кира пометила в блокноте: список домов, оставшихся без владельцев.
Все, сказала она себе. Теперь самое трудное: ждать. Еще двое суток. Двое суток – и старик вернет ее лодку.
Все складывается к лучшему: у нее есть время досконально продумать свой план, исключить случайности вроде не вовремя возникшего рыбака или влюбленной парочки.
Она избавится от тела убийцы, и все пойдет как прежде.
3
Воркуша оказался пунктуален. Лодка причалила к берегу в пять вечера. Кира, стоявшая на обрыве, как Ассоль в ожидании Грея, едва удержалась, чтобы не кинуться на шею старому пьянчуге.
– Вы точны, – сказала она, спустившись к воде. – А где ваш улов?
– На кой он мне ляд? Я его, так сказать, на реализацию отправил. Торговцам торговцево, а я человек свободный, денежными отношениями не скованный. Только для вас кое-что оставил.
Он протянул ей свернутый мокрый пакет.
– Чур, справедливый обмен. – Кира изобразила улыбку. – Универсальную валюту примете?
При виде бутылки глаза Воркуши загорелись. Кира выбрала качественную водку, оправдывая себя тем, что старику не грозит отравление.
– Уважили, Кира Михайловна!
– Увидимся завтра. Спасибо за рыбу!
Он уже удалялся разболтанной своей походкой под навес.
– Только мотор не снимайте! – крикнула вслед Кира. – Может, утром соберусь по вашим следам.
Воркуша, не оборачиваясь, взмахнул загорелой до черноты рукой.
…Следующие несколько часов она провела, руководствуясь принципом «если нужно занять голову, займи руки». Отмыла ванну, не позволяя себе иных мыслей, кроме беспокойства о качестве покрытия, в сарае разобрала давнюю гору хлама, состоящую, как это часто бывает, из вещей исключительно полезных. Прежде чем сгустилась темнота, успела наломать длинных полынных веток, крепких, ребристых, с желтоватыми катышками соцветий, связала вместе, импровизированным веником подмела в комнатах. В воздухе осталась висеть почти неуловимая горечь.
В одиннадцать Кира спустилась к причалу.
Воркуша исчез. Пустая бутылка валялась на песке, горлышком, точно стрелкой компаса, указывая в сторону города.
Ни за какими камнями она не пошла: при уборке в сарае обнаружились две чугунные гири, и Кира по одной перетащила их в лодку, морщась от боли в спине.
Хороший материал – чугун. Будь сковорода алюминиевой, от трупа избавлялся бы Карнаухов.
К двенадцати все было готово. Кира решила дождаться трех часов: начинает светать, не придется грузить тело в кромешной тьме. Ее возбуждение унялось – сказывалась физическая усталость. Она сказала себе, что самым разумным было бы выспаться, и, не слишком веря в то, что ей удастся задремать, поставила будильник на полтора часа. Едва ее голова коснулась подушки, Кира провалилась в темноту.
Проснулась она от странного чувства. Казалось, будто комната залита до потолка зеленоватой водой и на лунный свет из всех щелей выплывают посланцы щуки – крошечные существа, похожие на головастиков с детскими личиками. Они забулькали на разные лады, выпуская из круглых ротиков огромные пузыри, и Кира открыла глаза.
В первый миг ей показалось, что занимается рассвет. Она вскочила, бросилась к окну, уронив табуретку с будильником, от которого по полу обиженно раскатились какие-то винтики, и обоняние быстрей, чем зрение, подсказало ей, что происходит.
Никакой это был не закат.
Это был пожар.
Полыхало вовсю, в небо вырывались огненные брызги и вскидывался драконьим гребнем огонь. На краю стены пламени неожиданно вспух огромный белый дым; Кира поняла, что начали тушить. До нее доносились крики, сирена пожарной машины выла, не умолкая, оглушительно лаяли псы со всех дворов. Она выбежала к калитке и остановилась.
Где горит?
Над белым облаком завились длинные грязно-черные волны, заметные даже на фоне ночного неба. Запах гари усилился. К лаю добавился плач детей, и где-то зазвенело выбитое стекло.
Кира пыталась сообразить, может ли пожар помешать задуманному.
Она сделала шаг, другой и вдруг услышала отчетливый топот. Из кустов с треском вывалилась черная фигура, сбила Киру с ног, и оба покатились по мокрой от росы траве. От боли она зашипела и, похоже, перепугала нападавшего: тот отскочил и замер, как куропатка в свете фар.
Кира не поверила своим глазам.
– Федя?!
– Кы-ы-ыра Мы-ы-ы…
Она никогда не слышала прежде, чтобы он так сильно заикался.
– Федя, что случилось?
Он подполз, вцепился в ее руку, глотая воздух, как рыба, широко открытым ртом.
– Живо в дом, – приказала Кира.
Разглядев мальчика при свете, она ужаснулась. Он был весь в крови – казалось, в него брызгали алой краской из пульверизатора, рубашка порвана в клочья, лицо обезумевшее, перекошенное, в длинных вертикальных царапинах с мелкими бисеринками крови, нижняя челюсть прыгает, как у сломанного Щелкунчика; нос сломан, под ним запекшаяся бурая корка.
– На, выпей!
Он сделал три глотка воды, и его стошнило. Кира насухо протерла пол, пока он, сидя возле плиты, трясся под пледом, натянув его на голову, как капюшон.
– Рассказывай, не бойся.
Он мычал, раскачивался, выжимал из себя по три слова, и перед ее глазами разворачивалась страшная картина.
Буслаев вернулся домой пьяный и с порога начал выкрикивать имя сына. Федя знал, что за этим последует. Он затаился в нише между книжным шкафом и стеной, надеясь пересидеть припадок, как бывало раньше.
Но на этот раз у него не получилось.
– На-а-шол меня, па-а-а-тащил! Кри-и-чал! Ника-а-гда та-ак ра-аньше н-не бы-ы-ло!
Избивая по дороге, отец приволок его на кухню.
– Ска-азал: дурак пойдет на отбивные. – Федя без всякого заикания воспроизвел пьяный голос отца. – Я-а вырвался. По-обежал из дома, а он меня в ка-аридоре поймал, у са-а-мой двери.
Буслаев захватил на кухне нож. Он, должно быть, сошел с ума, подумала Кира, обрабатывая порезы мальчика, вне всякого сомнения, он сошел с ума; тоненькая нить накалилась, лопнула, и остатки света померкли в его голове. «Имперский кофейный гешефт! – выкрикивал Буслаев – Имперский кофейный гешефт!» Федя не понимал ни слова в этой галиматье, но Кира поняла.
Он успел дважды полоснуть мальчика ножом.
Федя совершенно обезумел от страха и боли. На тумбе поблескивала стеклянная подставка для ароматических свечей, и этой подставкой он, защищаясь, ударил отца.
Нож у Буслаева выпал, звякнул по полу, и Федя колотил куда попало ножом, а может быть, подставкой, пока на крики мужа не прибежала Лидия.
– О-о-на меня за-а лицо схва-атила. Бо-ольно!
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
