Книга Танцы марионеток - Елена Михалкова

Снег все падал, падал, падал, словно кто-то наверхувытряхивал из опрокинутой тучи подмокшую манку, а она никак не кончалась. Снегоблеплял девчонку, и Марте Рудольфовне подумалось, что скоро та станет похожана сахарную вату, но не пушистую и воздушную, а скомканную, будто смятую потноймаленькой ручкой. И снизу из ваты – не белой, нет, а грязновато-серой, как этотснег, – будут торчать вместо палочки две тонкие ножки в ботинках наогромной платформе.

В памяти всплыло любимое, многократно читанное: «О, гляньтена меня, я погибаю. Вьюга в подворотне ревет мне отходную, и я вою с ней.Пропал я, пропал. Негодяй в грязном колпаке – повар столовой нормальногопитания служащих центрального совета народного хозяйства – плеснул кипятком иобварил мне левый бок. Какая гадина, а еще пролетарий. Господи боже мой – какбольно! До костей проело кипяточком. Я теперь вою, вою, да разве воемпоможешь…»

Да, на левом боку белого пуховичка девчонки расплывалосьгрязное пятно – откуда, собственно, и появилась мысль о поваре и псе,потащившая за собой цитату. Хромоту Марта Рудольфовна успела заметить за тенесколько секунд, что замарашка ковыляла от двери ресторанчика. Теперь онастояла, нахохлившись, сунув руки в карманы, и даже через залепленное снегомокно кофейни Марта Рудольфовна видела, что она плачет. Над головой девчонкипереливалась огнями вывеска, и старуха вскользь удивилась, почему эту жалкуюссутулившуюся фигурку в дешевом пуховике и забрызганных грязью джинсах неотгонит прочь швейцар.

– Она портит вид, – проговорила Кристина, словноподслушав ее мысли. – Готова ручаться, ее бросил прыщавый длинноволосыймальчик, и сердце несчастной разбилось. Марта, дорогая, ты все еще хочешьзаключить пари?

Марта Рудольфовна сделала небрежный жест рукой, которыйдопускал с десяток истолкований, – она была большая мастерица такихжестов. В коротком взмахе длинных сухих пальцев, унизанных кольцами, читались ипревосходство, и легкая насмешка над спутницей, придававшей слишком многозначения всякой ерунде, и подчеркнутое безразличие к тому, будет ли их разговориметь продолжение. Жест был рассчитан на то, чтобы задеть, и старуха своегодобилась – Кристина хмыкнула и уже настойчивее сказала:

– Неужели отказываешься? Нет, Марта, так нечестно!

– Легкий выигрыш. – Старуха пожала плечами.

– Тем более нет повода идти на попятную! В концеконцов, я не думаю, что девушка согласится. Девять шансов из десяти, что тыполучишь хамский ответ в стиле современной молодежи и останешься ни с чем.

– А девушку никто не будет спрашивать, –насмешливо бросила Марта Рудольфовна, поднимаясь. По ее взгляду учтивыймальчик-официант метнулся за шубой. – Встретимся через пару месяцев. И,пожалуйста, побереги мой выигрыш.

Стеклянная дверь кофейни распахнулась, выпустив наружутеплый, пропитанный запахом кофе и сладостей воздух, и Марта Рудольфовна вышлав облаке этого аромата, усмехаясь про себя. Итак, первый малюсенький шагсделан. Игра началась.

Швейцар, стоявший под козырьком ресторана, видел, как изкафе напротив появилась высокая пожилая дама с тростью, в длинной норковойшубе. Обернувшись и помахав кому-то, оставшемуся внутри, дама подняла трость ислегка встряхнула рукой: трость, оказавшаяся зонтом, раскрыла над ее головойчерный поблескивающий купол, такой большой, что под ним легко поместился бы ещеодин человек.

«Сейчас будет переходить через дорогу, ее обрызгают грязью сголовы до ног, – с легким злорадством подумал швейцар – он не любилсостоятельных дам в шубах, считая их сытыми бездельницами, плюющими наокружающую среду. – Отдаст в химчистку, шубка-то тю-тю!»

Дама, не знавшая об уготованной ее шубе судьбе, направиласьк дороге и, не замедлив шаг ни на секунду, ступила на проезжую часть. Парамашин вежливо остановилась, пропуская ее на переходе, и владелица зонта-тростиперешла на другую сторону, не испачкавшись.

Швейцар следил за тем, как она приближается уверенным, хотьи неторопливым шагом. Теперь он видел, что хозяйке роскошной шубы и элегантногозонта не меньше семидесяти, а то и больше. Лицо белое, словно припудренное,глаза яркие, темные, как у цыганки, губы подкрашены помадой вишневого оттенка.Нос – хищный, крупный…

«Экстравагантная старуха!»

Он надел на лицо любезную улыбку и приготовился распахнутьдверь, но в следующую секунду пожилая дама, скользнув по нему безразличнымвзглядом, свернула и подошла к ревущей девице, на которую он последние пятьминут поглядывал недовольно. «Знакомая, что ли?» – предположил швейцар, косясьна них.

– Что вы здесь делаете? – без всякого предисловиявластно осведомилась старуха низким скрипучим голосом.

Девица даже дернулась от неожиданности, подняла опухшее красноелицо. Внешность у нее была неказистая, это швейцар отметил сразу, как ееувидел.

– В каком смысле?

– Ждете друга? Прогуливаете собачку? Собираетесьпоужинать в ресторане?

В интонациях пожилой дамы прозвучала насмешка, и девушкапокраснела сильнее.

– Не ваше дело, – донеслось до швейцара. – Вывообще кто, чтобы такие вопросы задавать?

«Нет, не знакомая, – удивленно подумал он. –Может, крыша съехала у бабульки?»

– Ваш потенциальный работодатель, – ответиластаруха с насмешкой. – Вы не ответили на мой вопрос. Итак, что вы здесьделаете?

– Я тут просто стою, – ответила девица свызовом. – А что, запрещено?

Она шмыгнула носом и, порывшись в кармане, извлекласкомканный платок, в который высморкалась с трубным звуком.

– Чего вам от меня надо? Черт, уберите вы свой зонт!

Размокший снег съехал с края зонта и шмякнулся прямо наботинок девице. Но на ее возмущенное восклицание хозяйка зонта неотреагировала: стояла, задумчиво рассматривая девчонку, и не сдвинулась ни нашаг.

– Просто стоите… – повторила она. – Не самоеподходящее место для того, чтобы просто стоять, вы не находите? Впрочем, деловаше. Скажите, вы умеете обращаться с пылесосом?

И, не дождавшись ответа, деловито добавила:

– Я хочу предложить вам службу. Мне в срочном порядкетребуется домработница. На первый взгляд вы, конечно, медлительны для этойдеятельности, но, полагаю, вас можно обучить. Наука нехитрая.

Девушка уставилась на нее во все глаза.

– Боже, ну что вы таращитесь? – с нарастающимраздражением осведомилась старуха. – На органы я вас продавать несобираюсь, поскольку и так вижу, что ничего ценного, кроме гастрита, из вас неизвлечешь. В качестве проститутки вы тоже мало соблазнительны. Если выопасаетесь, что я могу подсунуть вас своему супругу для развлечения с молодымкостистым телом, то утешу: мужа у меня нет. Я вдова.