— Невероятно! Не могу поверить, что они увели тебя с собой, — проговорил франк, помрачнев.
— Именно так и было! — отвечал Альмансор. — С того самого дня, когда ваши солдаты погрузились на корабли, я так и не видел больше своей отчизны. Они взяли меня с собой, и нашелся только один капитан, который проникся моим бедственным положением: он платит за мое содержание негодяю-лекарю, а тот бьет меня почем зря и голодом морит. Послушай-ка, маленький капрал, — переменил Альмансор тему, — как удачно, что я тебя тут встретил! Ты мне поможешь! — простодушно заявил он.
Тот, к которому он обратился с такими словами, улыбнулся и спросил, каким же образом он может помочь.
— Ничего такого особенного мне от тебя не нужно, — сказал Альмансор, — и было бы бессовестно с моей стороны просить тебя о чем-нибудь существенном, ты и так всегда был добр ко мне. К тому же ты и сам, как я вижу, человек бедный, и даже когда ходил в начальниках, одевался гораздо скромнее других таких же, да и сейчас, если судить по твоему костюму и шляпе, дела твои не ахти как хороши. Но вот у меня к тебе какая просьба: франки ведь только что выбрали себе султана, и ты наверняка знаешь каких-нибудь людей, которые вхожи к нему — может, агу какого, или рейс-эфенди, или капудан-пашу. Наверняка ведь знаешь?!
— Ну допустим, — отвечал франк, — но какой с этого прок?
— А такой! — с жаром принялся втолковывать Альмансор. — Ты мог бы замолвить за меня словечко, чтобы те попросили султана отпустить меня на волю. Тогда мне, правда, еще понадобится немного денег на обратную дорогу, но главное, обещай мне не проговориться никому — а то еще чего доброго узнает об этом мой лекарь или арабский профессор.
— А что это за арабский профессор? — полюбопытствовал франк.
— Да один чудак такой, расскажу в другой раз, — отмахнулся Альмансор. — Просто если они прознают об этом деле, мне уже из Франкистана никогда будет не выбраться. Ну как, замолвишь за меня словечко перед каким-нибудь агой? Скажи мне честно.
— Пойдем со мной, — отвечал франк, — может быть, я тебе прямо сейчас и помогу.
— Прямо сейчас?! — ахнул юноша с некоторым испугом. — Нет, сейчас никак невозможно. Лекарь с меня три шкуры спустит, если я задержусь. Мне нужно домой бежать.
— А что это у тебя в корзинке? — спросил франк, не отпуская его.
Альмансор покраснел и сперва не хотел показывать корзинку, но потом все-таки сдался.
— Видишь ли, маленький капрал, — сказал он. — Мне приходится тут исполнять такую работу, какую в доме моего отца исполнял последний раб. Лекарь мой — сущий скопидом и посылает меня на базар, до которого от нашего дома не меньше часа ходьбы, только потому, что там все на несколько грошей дешевле, чем у нас в квартале, и ради этого я должен там толкаться среди грязных торговок. Вот, погляди на эту паршивую селедку, на этот чахлый пучок салата, на этот кусочек масла, — неужели эти сокровища стоят того, чтобы тратить на такие походы по два часа в день? Знал бы об этом мой отец!
Франк, выслушав эту речь, огорчился — ему стало жалко несчастного юношу.
— Пойдем со мной, — сказал он, — и не бойся, твой лекарь не посмеет тебя и пальцем тронуть, даже если останется сегодня без своей селедки и салата! Будь спокоен! Идем.
С этими словами он взял Альмансора за руку и повел за собой, и хотя у Альмансора было неспокойно на душе из-за лекаря, ведь с ним еще придется как-то объясняться, он все же решил последовать за франком, в речах которого, да и во взгляде, было столько твердой уверенности, что Альмансор не мог устоять и подчинился. С корзинкой на руке он шагал теперь рядом со своим старым знакомцем и не уставал удивляться, отчего прохожие снимают перед ними шляпы, останавливаются и смотрят им вслед. Он обратил внимание своего спутника на эту странность, но тот лишь рассмеялся и ничего не сказал.
И вот перед ними показался роскошный дворец, к которому и повел Альмансора его провожатый.
— Ты что, тут живешь, маленький капрал? — спросил Альмансор.
— Да, тут квартирую, — ответил тот. — Хочу познакомить тебя со своею женой.
— Хорошо устроился! — воскликнул Альмансор. — Это султан, наверное, пустил тебя пожить в свободных покоях?
— Ты прав, квартира тут досталась мне от императора, — ответил франк и повел Альмансора во дворец.
Там они поднялись по широкой лестнице, и в одном красивом зале франк велел Альмансору оставить свою корзину, после чего они ступили в чудесные покои, где на диване восседала какая-то женщина. Франк заговорил с ней на каком-то неведомом наречии, они чему-то посмеялись от души, а потом женщина заговорила на языке франков и стала расспрашивать Альмансора о Египте. Через некоторое время маленький капрал сказал:
— Знаешь что, лучше всего будет, если я тебя сам, прямо сейчас, отведу к императору и замолвлю за тебя словечко.
Альмансор изрядно струхнул, но, вспомнив о своей горькой доле, о своей далекой отчизне, собрался с духом и сказал:
— Аллах ободряет всякого несчастного в трудную минуту, не оставит он и меня, горемыку. Я готов, пойдем. Но только прежде дай совет, как мне себя держать? Должен ли я пасть ниц, коснуться лбом земли? Как у вас положено?
Маленький капрал и его жена рассмеялись и заверили Альмансора, что ничего такого делать не нужно.
— А каков он на вид? — продолжал допытываться Альмансор. — Наверное, страшный и величественный? С горящими глазами, да? Скажи мне, как он выглядит!
Франк снова рассмеялся и сказал:
— Я лучше не буду тебе его описывать, Альмансор, сам догадайся, когда придем, кто там кто. Дам тебе только одну подсказку: в присутствии императора все находящиеся в зале снимают шляпы. Тот, кто не снимет шляпы, тот и есть император.
С этим словами он взял Альмансора под руку и повел его в императорский зал. Чем дальше они шли, тем сильнее у Альмансора колотилось сердце, а когда они приблизились к парадным покоям, у него и вовсе задрожали колени. Слуга распахнул двери — в зале полукругом стояли человек тридцать, все в богатых, сверкающих золотом одеждах, все при звездах, какие по обычаю страны франков носят на груди самые знатные аги и паши короля, и Альмансор подумал, что его спутник, в своем более чем скромном наряде, верно, тут самая мелкая сошка. Все присутствующие сняли шляпы, и Альмансор стал приглядываться — ведь ему было сказано: кто останется в головном уборе, тот и есть император. Но странное дело, у всех стоявших перед ними шляпы были в руках, стало быть, среди них императора нет. И тут его взгляд случайно упал на франка, с которым он пришел, и надо же — у того на голове красовалась шляпа!
Юноша остолбенел от изумления. Он все смотрел на своего спутника, не веря своим глазам, а потом, как все, обнажил голову и сказал:
— Салем алейкум, маленький капрал! Насколько мне известно, меня еще султаном франков никто не назначал, и потому мне не пристало разгуливать тут в шляпе, но, вижу, ты остался в шляпе, значит, по всему выходит, ты и есть император?
