Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 179
Неудача крестовых походов определила восточные рубежи Европы, однако само это предприятие стало определяющим фактором для Европы и в другом смысле. Восточное христианство подчеркнуто отказывалось признать первенство Рима со времен великих споров V века, и новые разногласия по вопросу употребления квасного хлеба в таинстве причастия еще больше отдаляли две церкви друг от друга. Утратив зависимость от могущественной Восточной империи, западная церковь и ее союзники стали свысока смотреть на восточных христиан. Пока греческие и римские иерархи соперничали за новообращенных язычников Восточной Европы, норманнские рыцари изгоняли византийцев из их последних западных оплотов в южной Италии и на Сицилии. По мере ослабления Византийской империи и обретения западноевропейцами все большей уверенности, латинская церковь перерастала свою греческую сестру и давнишнюю покровительницу. Это обостроение отношений достигло пика в 1204 году, когда крестоносцы, оказавшиеся на Востоке с санкции Рима, вмешались во внутренний династический конфликт и на какое‑то время захватили Константинополь. Устроив разгром города с мародерством и кровопролитием, они выбрали одного из своих, графа Бодуэна Фландрского, и посадили его на императорский трон. На тот момент греческая церковь рассматривалась как противник западного католического христианства, и хотя грекам позже удалось отвоевать город, раскол между двумя церквями закрепился окончательно.
Не менее важно, что в результате крестовых походов религиозная идентичность западноевропейцев стала мыслиться как единое целое с расовой принадлежностью. В XII веке как в европейских, так и в мусульманских сочинениях начинают появляться выражения «христианский народ» и «христиан ская раса». Отряды крестоносцев, представлявшие собой многоязычную и многонациональную смесь (правда, неизменно возглавляемые потомками франкской аристократии), стали осознавать себя как людей, единых по крови и религии.
Политический авторитет и социальный статус западной аристократии опирались на постоянные завоевательные кампании. Но это были не те полководцы, что стоят на холме и бросают войска в сражение с неприятелем, — облаченные в боевые доспехи, они сами возглавляли атаку веря в военную доблесть и воспринимая драку как дело личной, родовой и племенной чести. В состав локальных сообществ франки привносили собственную культуру. Именно поэтому во всей Западной и Центральной Европе дети даже самых низших классов получали франкские имена — саксонские Этельреды и Альфреды вытеснялись Вильгельмами (Уильям, Гийом), Генрихами (Генри, Анри) и Робертами (Робер).
Постоянная наступательная война пришельцев с Запада была чуждым понятием для некоторых народов, которым приходилось с ними сталкиваться. Как греки бились за свободу, а римляне — за цивилизацию, готовые к убийству и к смерти за общее дело, воины средневекового Запада сражались за Христа. Жители восточного Средиземноморья следили за ними не без тревоги — в их глазах отряды крестоносцев, проходившие через Византию, даже до катастрофы
1204 года представали полчищем алчных авантюристов, которым приносили удовлетворение только сама война или ее трофеи. Франки превосходно умели использовать силу для устрашения местного населения, и, когда встречали организованный отпор или стихийное восстание, они, подобно Вильгельму на севере Англии, попросту топили его в крови. Во все уголки Европы они принесли с собой культ воителя. Безжалостные, но честолюбивые, скупые, но верные своему роду, ненасытные, но богобоязненные — таковы были характеристики новых хозяев Европы, к которым добавлялись постоянное культивирование идеи войны и социальная структура, отражавшая потребности милитаризованного общества.
Наследники Карла Великого не сумели удержать объединенную христианскую империю в Западной Европе от распада, и это не могло не представлять серьезную проблему для римской церкви, которая столь тесно связала себя с делом Каролингов. Как бы то ни было, время франкского владычества позволило папскому Риму утвердиться посреди политически раздробленной Европы в качестве вселенской духовной державы — стать единственным голосом, вещающим от имени христианского мира. Однако и за это право им пришлось как следует побороться. К XI веку для авторитета церкви создались неблагоприятные условия по причине окончательного оформления феодальной системы, в рамках которой знать и короли стали все чаще позволять себе назначать епископов и священников. Реакцией папы Григория VII стал Dictatus Papae, или «Папский диктат», в котором провозглашалось главенство церкви во всех вопросах, как религиозных, так и светских. Хотя диктат Григория состоял из положений давно сложившейся системы церковного права, никогда до этого они не применялись для столь явно политических целей. 27 папских статей среди прочего гласили:
Только римская церковь основана самим Господом.
Только римский папа вправе называться вселенским.
Одному папе принадлежит право назначения и смещения епископов.
Один папа может носить императорские регалии.
Все князья должны целовать ноги папы.
Во всем мире лишь он удостоен имени папы.
Папа вправе низлагать императоров.
Римская церковь еще никогда не ошибалась, она, согласно свидетельству Писания, вечно будет непогрешима.
Григорию скоро представился случай употребить власть, которую он провозгласил за собой. В 1070–х годах император Священной Римской империи Генрих IV покорил земли северной Италии и вступил в конфликт с Григорием по вопросу об их юрисдикции. Когда Генрих объявил Григория низложенным, в ответ папа отлучил императора от церкви: «Освобождаю всякого христианина от бремени любой присяги, которую он принес или принесет ему и воспрещаю всякому служить ему как королю». Этот экстраординарный поступок привел к одному из самых знаменательных событий в долгой истории взаимоотношений императоров и церкви. В 1077 году Генрих отправился на церковный собор в Каноссе, чтобы заново быть допущенным к святому причастию. Вот как описывал случившееся сам Григорий: «Придя туда, он [Генрих] в жалком виде, сбросив все королевские одеяния, босой и облаченный в шерстяное рубище, оставался стоять перед городскими воротами три дня… Наконец, побежденные искренностью его раскаяния… [мы] приняли его обратно к благодати причастия и в объятья Святой Матери Церкви».
Тем не менее примирение продлилось недолго, и Генрих вновь заслужил отречение, объявив папу «лживым монахом» и усомнившись в его праве представлять Бога на земле: «Как будто королевство и империя в твоих, а не Божьих руках!» Император пошел маршем на Рим, где низложил Григория силой и поставил на его место своего фаворита. Результатом явилась гражданская война в Германии, а обоим ее зачинщикам, папе и Генриху, было суждено умереть в изгнании. Хотя после такой катастрофы папство стало избегать конфронтации, отдавая предпочтение тайному давлению и дипломатии, напряженность в отношениях между духовными и светскими вождями не иссякала на протяжении всех средних веков. С одной стороны, императоры и короли были уязвимы для обличений со стороны клириков, с другой — папа мог быть в любой момент насильственно лишен своего престола: в то же время, действуя наравне с мирскими властями и вмешиваясь в политику королей, церковь рисковала потерять авторитет у паствы.
Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 179
