В греческом мире и Малой Азии местные аристократки были еще более на виду. Публичных функций, которые там исполняли женщины, одни или вместе с мужьями, было много: гимнасиархия (обучение атлетов и устройство гимнасиев), агонофесия (устройство игр), демиургия и стефанофория (раздача наград и венков), притания (общественные расходы). Отметим, что здесь действовали местные законы, а не римское право. На Хиосе Клавдия Метродора была дважды стефанофором, четырежды гимнасиархом, агонофетом и «басилеей» (царицей) Ионической лиги. В Эфесе Элия Севера Басса была пританом и гимнасиархом всех гимнасиев. В Пергаме Аврелия Клавдия Аполлония была жрицей Афины и агонотетом Никифорий (Победных игр), а Юлия Тиха — пританом и жрицей Деметры и Коры. В Перге Планция Магна была демиургом, гимнасиархом, жрицей Артемиды, жрицей Матери Богов, великой жрицей императорского культа, носила титул «Дочери города». Вступали они на это поприще сами, действуя властью, полученной благодаря деньгам, или под давлением мужчин, ради престижа семьи, морального обязательства, из подчинения господствующей идеологии, требовавшей преуспеть в исполнении гражданского долга? Предлагались и то и другое объяснение. Во всяком случае, эти посты (дорого стоившие) делали их необычайно заметными среди женщин фигурами. При всем том и тут, по крайней мере в греческом мире, все совсем не однозначно: если мы обратимся к частной сфере и даже публичным почетным надписям, то и здесь похвальными для женщин качествами остаются стыдливость, скромность и преданность домашнему очагу. Детали обязанностей на упомянутых должностях часто не слишком ясны, и во всяком случае мы можем задаваться вопросом, исполнялись ли эти обязанности действительно женщинами или через посредников: ведь если бы женщины в самом деле устраивали игры и состязания или руководили гимнасиями, мужчины в результате им подчинялись бы.
Осталось упомянуть еще одну видную общественную функцию: патронат женщин над профессиональными коллегиями, иногда прямо связанный с «делами» их самих или их мужей. Иногда же он предоставлялся этими обществами просто ради поддержки богатого семейства в рамках сложного взаимообмена услуг, характерного для античного мира.
В любом случае все эти различные публичные функции женщин естественно подводили к роду деятельности, лишний раз возносившей аристократию над гущей народа — к благотворительности.
Женская благотворительность
Одно из проявлений участия римской женщины в общественной жизни встречается с эпохи Августа, поскольку связано с Италией и провинциями: в Риме местная благотворительность была главным образом императорской. В других же городах ею занимались представители местной элиты — сенаторы и всадники, — желавшие выказать богатство, щедрость и внимательность к родному городу, то есть связь положения и состояния, которые всех их объединяли между собой, но пропастью отделяли от других сограждан. Так, в частности, кандидаты в магистраты и жрецы добавляли к финансовому взносу, по закону полагавшемуся для избрания (summa honoraria), еще кучу обещаний (в случае выборов обязательных) и различных дополнительных обязательств. Они соперничали в щедрости (небескорыстной), возводя на свой счет храмы, театры, термы, акведуки, а также раздавая деньги на питание, устраивая игры и гладиаторские бои, учреждая фонды для празднования своих дней рождения, возмещая даже стоимость статуи, возведенной в их честь благодарными горожанами.
Все эти дары, расходы на обслуживание которых, впрочем, превышали для города выгоды от них, могли делаться и женщинами. Выгоды же эти не следует считать необходимыми для благоустройства и финансового равновесия города или же формой перераспределения богатств (потому что на пирах и угощениях богатые получали больше бедных). Так, Плиний Младший не без иронии сообщает нам, что Уммидия Квадратилла — дама из сенаторского сословия — в первые годы II в. н. э. содержала труппу пантомимов: «У нее были пантомимы, и она увлекалась ими больше, чем это прилично знатной женщине. Квадрат (ее внук. — Авт.) не смотрел на них ни в театре, ни дома; она этого и не требовала. Я слышал от нее самой, когда она поручала мне руководить занятиями своего внука, что она, как женщина старая, уже на покое, отдыхает обычно душой, играя в камешки и глядя на своих пантомимов, но, принимаясь за эти занятия, всегда приказывает своему внуку уйти и взяться за учение». Мало того, из надписей в Казине (Кассино) видно, что она устраивала их представления с грандиозным размахом, ибо за свой кошт (pecunia sua) построила для сограждан амфитеатр, храм и «сцену» — очевидно, фактически перестроила театр. Здесь перед нами благотворительная деятельность, которую можно назвать и культурной. Анния Элия Реститута, непременная фламиника в Каламе (Африка), прибавила к плате жреческую должность (summa honoraria), 400 тысяч сестерциев (ценз для доступа к всадничеству!) и построила театр; местный совет при всем народе постановил воздвигнуть ей пять статуй. Иногда женщина действовала вместе с супругом: в Эфесе в правление Антонина Пия богач Публий Ведий Антонин построил вместе с супругой Флавией Папианой гимнасий «со всем убранством».
Откуда все эти щедроты? Некоторые поступки должны быть связаны с заботой о престиже фамилии: Армения Ауга, мать некоего всадника из Сересс (Африка), и его сестра Бебения Паулина дали членам совета 25 тысяч сестерциев и угощение, а всем гражданам города устроили пир вдобавок к украшению и посвящению арки, поставленной в его честь. Аналогично Клодия Макрина построила в Музуке (также в Африке) храм Аполлона, обещанный ее отцом и братом, когда они были декурионами, а от собственных щедрот (liberalitate sua) удвоила отпущенную сумму. В Вейях близ Рима Цезия Сабина пригласила женщин города на пир, очевидно, по случаю центумвирата, которого был удостоен ее муж. Но чаще всего женщина действовала сама по себе — в связи со жреческими обязанностями, патронатом над городом, общественной должностью на греческом Востоке или профессиональной деятельностью, причем особо заботилась о своих сестрах по полу: часто женщинам раздавались деньги или пища. И когда мы видим, что в Перге (Памфилия) Планция Магна берется за обновление главных городских ворот, украшая их императорскими статуями, среди которых женских фигур не меньше, чем мужских; когда женщины города Требула Мутуска в сабинской области благодарят Лаберию Гостилию Криспину особой надписью, причем ее имя встречается и на водопроводных трубах грандиозных городских терм, — встает вопрос: что двигало этими женщинами — личное честолюбие или обязательства, связанные с патронатом? Примеры можно умножить, взяв их из большей части областей Империи, причем нередко их финансовый размах неоспорим. Причины следует искать, пожалуй, прежде всего в стремлении утвердить себя в публичной жизни и в местном обществе: чего не позволяет или почти не позволяет пол, того добиваются с помощью богатства. Надписи (в частности, в Италии), публично поставленные от имени городской общины, «дабы прославить сияние их щедрости», выводят их за рамки предустановленных и привычных женских добродетелей, дают им признанное индивидуальное существование. Кроме того, быть может, они хотели соперничать с женами наместников, которые, как мы видели, давали дары провинциям и появлялись на публике. Во всяком случае, увековечение их дел было обеспечено. Иногда свидетельства о них несколько озадачивают историка — таков случай женщины-врача из Лиона Метилии Донаты: простой камень, использованный затем в кладке церкви, уведомляет нас, что она de sua pecunia (на свои деньги) в специально для того предназначенном общественном месте воздвигла некий неизвестный нам памятник.
