Книга Гагара - Надежда Васильева

Первый мартовский день прямо-таки упивался солнечным светом. Солнце, умытое и по-весеннему яркое, время от времени пряталось за легкие, будто ватные, облачка и снова кокетливо выглядывало, расплываясь в ослепительной улыбке. Так и представляешь детскую картинку: солнышко на ножках и рот – от уха до уха. Почему весной у всех такой балдежный вид? Шальная радость так и брызжет со всех сторон: с позолоченных куполов обновленного собора, с железных рекламных щитов, по которым гулко бьет головой хулиганистый ветер, с оголенных, а потому застенчивых ветвей старых тополей. Уж им-то, казалось бы, какой резон радоваться? Давно уж помечены красной краской, то бишь приговорены под снос. Хотя и тополиным пням быстро нашлось применение. Старушки сделали из них цветочные клумбы и теперь всегда были при деле, рьяно гоняя от них бомжей, стоило тем приютиться с пивком где-нибудь поблизости.

Митька шел из школы и улыбался, вспоминая мать с отцом. Так и ходят за ручку, как молодожены в медовый месяц. О прошлом никто в доме не вспоминает, словно и не было ничего такого – обычная командировка. Бабуля, даже уезжая, виду не показала, что знает все. Люська от отца не отходит, так и висла бы у него целыми днями на шее. Вид, как у пятилетней, снова в детство впала. Отец млеет.

Когда он уехал в Петербург за вещами, Митька думал о нем каждый день и твердил про себя, словно заклиная: «Вернется! Вернется! Вернется!» Чтобы, упаси бог, никаких сомнений! Отец в Питере даже не ночевал. За день обернулся и все вопросы рабочие решил. А потом несколько дней мать по разным больницам возил. Выяснилось: проблемы, как и говорила тетя Нина, со щитовидкой. Поставили в очередь на операцию. Митька успокоился. Все будет хорошо. И никакой там не рак! Поправится. Точняк! Главное, чтобы мысли работали в нужном направлении.

А сам каждый вечер писал Рите письма. Она не отвечала. Но он все равно писал каждый божий день. Знал: капля камень долбит. Выбирал из книг подходящие абзацы, где описывались сильные чувства героев, и, заключив текст в кавычки, отправлял, сделав соответствующую ссылку: «Толстой», «Достоевский», «Чехов»… Столько произведений перечитал! (Знала бы Маргарита Рашидовна!) И сделал для себя потрясающее открытие: оказывается, в любви все люди – единомышленники. И страдают от этой болезни все почти одинаково. Хоть прошлый век взять, хоть нынешний.

А потом отправил Рите потрясающую открытку. На открытке весенняя лужа, в которую, с явно случайного облачка, падают крупные капли дождя. На тучку, приставив к глазам руку, с удивлением смотрит фиолетовый подснежник. Внизу, под подснежником, написал: «Рита! С праздником весны! Как ты, зайка? Ответь! Я так скучаю!!!» И был уверен на все сто, что ответ придет.

Не успел отправить сообщение, как зазвонил мобильник:

– Димка! Это я! Прости меня, слышишь! Люблю я тебя, Гуманоид ты мой милый! – И голос дрогнул. – Приезжай на праздник, а?!

– Ты что, научилась мысли читать?! Умница! С чем тебя и поздравляю! Обязательно приеду!

Болтали долго, пока не кончились деньги. И Митька сразу лётом на вокзал за билетом. Купить туда и обратно заранее, чтобы не переживать. Перед Женским днем на вокзале будет столпотворение, как и перед цветочным магазином. Какой мудрый человек придумал этот праздник? Наверное, каждому мужчине, подарившему в этот день женщине цветы, Богом прощаются многие грехи. У деда к этому дню всегда зацветала поставленная в воду верба. Надо будет купить цветы не только маме и Рите, но и Люське. Тоже взрослая уже. И Митькина душа переполнилась радостью предстоящих хлопот.

Жизнь тем и интересна, что в ней все время что-то меняется, что-то происходит. За зимой спешит торопыга-весна, за весной вальяжно выступает лето, за летом рябиновой кистью робко стучится в окно осень. Наверное, и правда в каждом времени года своя прелесть.

Тут вспомнились мудрые слова деда: «В любом возрасте, Митька, свои радости. Только об одном Бога молю: чтобы дал умереть в свой срок. Пока не в обузу родным да близким, пока ты всем нужен, пока тебя любят и ноги благополучно носят по земле». Выходит, что дед тоже не желал вечной жизни. А значит, «Гулливер», что-то в твоей идее воскресения не состыковывается. А может, время не подошло? Так пусть все идет своим чередом.

К осени он непременно переберется в Петербург. В этом не сомневался. И всякого рода экзамены его не пугают: ни выпускные, ни вступительные. Все будет так, как он задумал. Потому что мысль – это сила! Поднял счастливые глаза к небу. «Дед? Ты меня слышишь?» И тут же в голове прозвучало такое знакомое и родное: «А то!»