Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
Он хотел сказать Марианне, что все понимает. Пусть его чуть было не убило сознание того, что она ушла без всяких объяснений. Но потом он понял. Сорок один год брака нельзя изгнать из памяти двумя ночами любви и ласк. Эта женщина всеми силами освобождалась от прежней жизни, но та вцепилась в нее и не хотела отпускать.
У нее было больше мужества, чем у всех, кого Янну доводилось встречать до сих пор; она вошла в чужой, незнакомый мир, вооруженная только своей волей. Она победила собственное желание умереть.
Но под этим непроницаемым панцирем таилась и другая Марианна. Уязвимая. Раненая. Воительница, которая получила тяжелые ранения и может умереть, если они снова вскроются.
А этот человек, ее муж, выступив по телевидению, вторгся прямо ей в душу, так что все ее рубцы начали кровоточить.
Янн это понял. Но сейчас она его обнимала, и это потрясло его во второй раз.
Подчеркивая каждое слово, он прошептал ей в ухо тоном, не терпящим возражений и не молящим о снисхождении:
— Сегодня ночью я буду спать с тобой. И все остальные ночи, которые мне еще отпущены, тоже.
Они поехали на остров Рагене, на северной оконечности пляжа Таити, острова, до которого в отлив можно было дойти пешком. Там Марианна с Янном занимались любовью, пока не настал прилив. Они пребывали на острове, известном им одним.
— Ты когда-нибудь дашь знать своему мужу, что ты жива? Скажешь, что больше не вернешься? Что хочешь свободы — для меня и для себя.
Марианна помолчала.
— Да, — сказала она наконец. — Когда-нибудь скажу.
40
Колетт переехала к Сидони. Чтобы любить и снова быть любимой. Осознавая, что ее любви не суждено продлиться долго, Колетт впервые в жизни ощущала полноту бытия. У нее было все, чего она желала. И это «все» всегда было рядом, просто она об этом не догадывалась. Это была любовь к женщинам.
Спустя неделю после того, как Колетт к ней переехала, Сидони попросила отвезти ее к камням, прикоснуться к которым она хотела всю жизнь. В Стонхендж. К бродячим камням Долины Смерти. В магические дворцы Мальты и к жертвенникам Палестины.
Врач запретил Сидони путешествовать. Колетт пришла в ярость, Колетт упрашивала, он был неумолим, говорил о скорой смерти от истощения, и Колетт смирилась.
В последнее время все изменилось. Словно спящий водоворот уходящих дней пробудился и с новой силой обрушил на жертвы удары судьбы, стремясь наверстать безвозвратно упущенное за время своего сна прошлое.
Пока вокруг них царило лето, пока август озарял Финистер сияющим светом, пока число туристов росло день ото дня, их жизни брали курс на новые цели.
Когда Марианна не работала в гостинице или у Гуашонов, она поднималась еще до рассвета и ехала на пляж играть на аккордеоне и вслушиваться в голос моря, которое открывало ей свои тайны, что были древнее стоячих камней. В свободные дни и вечера она встречалась с Янном и по мере возможности навещала Сидони и Колетт. В объятиях Марианны скульпторша обретала покой.
Марианна поведала Сидони то, что втайне нашептали ей одной море и его владычица Нимуэ: что жизнь и смерть подобны воде и что ничто не исчезает безвозвратно. Ее душа, словно ручей, потечет по иному миру и в другое время, в другом месте найдет сосуд, в который и вольется. Так судьба зачерпывает души из одного вместилища и переносит в другое.
Однажды вечером Колетт и Сидони внезапно исчезли. Спустя неделю Колетт позвонила с Мальты: «Живешь и в любом случае всегда рискуешь умереть. Так что сначала стоит пожить, n’est-ce pas?»[149]
Они просто сели в машину и поехали. Провели несколько дней в Париже у детей Сидони, зная, что она их больше не увидит.
Сидони настояла на таком прощании: она не хотела, чтобы дети стали свидетелями ее ухода. Зато хотела сказать им, как любит их, как гордится ими, и в Париже они устроили праздник, и веселились три дня, а потом отправились к самым красивым камням в мире.
41
Начиная с двадцатого августа оккупационные войска стали постепенно покидать завоеванную территорию: французские туристы завершали каникулы в Бретани, напоследок празднуя полюбившийся fest-noz, и возвращались к себе в Париж, в Прованс, в холодные города, вглубь страны — и начинали мечтать о следующем лете в Финистере.
— С ума сойти, — говорили они, — таких рыбных блюд больше нигде не найти! А какие наряды местные надевают на Filets Bleus — праздник Синих Сетей в Конкарно! А morgana — экологически чистое пиво из пивоварни «Ланселот»? А этот pardon — церковная процессия, когда они нахлобучивают эти свои старинные чепцы и шляпы и просят у каждого встречного и поперечного простить им грехи? Как в Средневековье!
До этой даты за одну ночь можно было посетить несколько праздников: в любой деревне, что побольше, вас приглашали потанцевать прямо на улице, которую ради такого случая покрывали деревянным настилом. Танцевать гавот мог каждый: чем шире круг, тем больше удовольствия и тем тише становилось потом в лесах и в темных уголках, когда случайные любовники старались не стонать слишком громко.
Fest-noz в Кердрюке приходилось соперничать с танцевальными ночами в Рагене, Тревиньоне и в Кап-Козе, которые привлекали туристов кельтской музыкой, бретонскими рок-группами и китайскими фейерверками.
За несколько часов до назначенного fest-noz Женевьев Эколлье постучалась в дверь Марианны и с взволнованной улыбкой поманила ее за собой.
Она привела ее на антресоль и открыла потайную дверь, за которой хранились платья. «Выберите себе что-нибудь, — попросила Женевьев. — Музыкантша должна сиять».
Марианна собиралась играть на fest-noz. Она намеревалась поделиться со слушателями песнями, которые до сих пор играла одному лишь морю, а Женевьев хотела как-то в этом поучаствовать.
Мадам Женевьев приняла такое решение накануне вечером, когда они ужинали вместе с Марианной и Гретой. Впервые Марианна откровенно заговорила о том, что приехала в Кердрюк, чтобы покончить с собой. И о том, как день за днем все откладывала и откладывала свое намерение, до тех пор пока от него не осталась лишь бледная тень ужаса, ведь она прожила жизнь, а как будто и не жила. А потом она обрела неукротимую волю, выбрала свой путь и взяла жизнь в собственные руки.
Женевьев встала и поклонилась Марианне. Она глубоко уважала эту женщину, которая нашла в себе немалое мужество признать поражение и начать все заново.
Не то было с нею. Она-то как раз ничего не стремилась исправить, хранила тени прошлого и в облике платьев таила их с изнанки реальности, словно живых мертвецов. И потому, открывая дверь в свое прошлое, Женевьев чуть-чуть надеялась, что этого дара преображать себя самое и редактировать книгу собственной судьбы, свойственного Марианне, как-то причастится и она.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
