Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
С возвышенности виден тракт, круто и прямо летящий на станицу. Дорогу проколеили лошади, сотню лет назад. Тут мчались по пути в Персию Грибоедов и Деннис Давыдов, ехал в Арзерум Пушкин, покупавший в станице яички и другую снедь. Ехали солевары, купцы, курьеры. Шли богомольцы, нищие, бродяги.
– В каком это было году? – вспоминает Алексей. – Спускались мы тут с отцом. Дождь со снегом, ветруган дул, вода по буркам текла, на сапогах пуды грязи с соломой, отвалится ком – коленкой до борозды достанешь, так легко становилось. – Он замолчал.
– Что задумался? – спросил его Тимофей.
– Да свое опять вспоминаю, – ответил Алексей.
Его пленяли казаки Пушкина, Лермонтова, казаки Сибири, Средней Азии – охотники, землепроходцы, строители, воины – люди особой воинской породы.
Сзади осталась балка, впереди станица, а вдалеке виднелся Эльбрус. Балка сверху похожа на рыжий хвост огромного быка, снизу – на его чудовищный мощный лоб, заросший кустарником. Прорезанные дождями ребра, поросшие ясеневой и кизиловой шерстью, источают ледяные родники, собирающиеся в звонкую речушку.
С детства знает Алексей эти яры, сизую дымку, смирное весеннее солнышко, трепетный шепот листвы деревьев.
День полон шорохов трав, синей нежности, воспоминаний. Вдруг защемило сердце.
Станица лежала на возвышенности, просматриваемая от края до края. А под ней важно нес свои воды Терек.
Сзади белели грани Главного Кавказского хребта. На одной высоте с хребтом перемещалось белое руно застывших, как на гравюре, облаков.
Надо всем этим – над пашнями, горами и облаками – неправдоподобно высоко поднималась исполинская масса Эльбруса.
Любуясь неоглядной панорамой, Алексей продолжал вспоминать. Чудилось, что горы еще красноватые под пеплом вулканов, в неостывшей окалине магмы. Он представил, как ярко освещали Кавказ факелы вулканов в доисторические времена. Как нехотя отступало море. Надвигались ледники. Потом тут ревели бронтозавры, бились с южными мамонтами саблезубые тигры. В этих же балках ходили обезьяно люди. Их пещеры завоевали племена охотников на зубров и медведей. Это же солнце освещало шалаши первобытных кузнецов и пастухов. Тут справляли кровавые обряды, хранили огонь в глиняных сосудах, изобретали лук, колесо, топор.
Бесчисленные орды людей прошли здесь, где снежные горы соседствуют со знойными степями, лесными дебрями и плодородными полями, а солнце тропиков – с лютым северным бореем. И неспроста в преданиях земных народов возникли тут картины рая, земли богов и героев, и тысячи лет племена тянулись сюда… Следы великого переселения здесь на каждом шагу. Цари Кавказа упоминаются в Ветхом Завете как нечто древнее. Жизнь здесь била ключом.
Терек, вытекающий из предгорий Казбека, делает здесь свой последний изгиб перед поворотом на восток. Здесь по его берегам и поселили казаков станицами для охраны Военно-Грузинской дороги. Никому не сгибались в угоду казаки. Устраивались, жили и несли свою нелегкую справу[8].
Закапал дождь. Казаки накинули на головы башлыки. А сердце стучало: они в самой чудесной стране – дома…
Все трижды перекрестились. А вокруг все потонуло в тумане. Но ненадолго. Дождь как начался, так быстро и закончился. Над лесом появилась белая полоса света, а первые проблески солнца осветили далекий Эльбрус.
Казаки въехали в станицу, Вскоре Алексей увидел свое подворье.
Чумаки жили небогато, но жизнью своей были довольны. Род их исходил из древних запорожцев и здесь, на терской земле, ни в чем не уступал старым казачьим родам станицы.
В лето от Рождества Христова тысяча восемьсот тридцать восьмое прибыли их предки сюда, на Терек, с Украины. Тут, в среднем течении Терека, и поселились они, записанные казаками, вольными людьми, исправляющими лишь царскую службу по охране отечества. Кавказские горы, расположенные как будто и рядом, остались для станичников загадкой. Вроде недалеко Эльбрус, а недоступен.
Первые дома казаки поставили на месте небольшого военного укрепления, возникшего еще во времена Ермолова. Отвели землю под пашню, под выпасы и кладбище. Сами ютились на первых порах в землянках, а потом стали строить крошечные хаты. Несли караульную службу по Военно-Грузинской дороге на постах и пикетах.
Чумаки поставили рубленную из целых бревен хату, но стены внутри обмазали и побелили по-кавказски. Как водится, дом обмыли, окропили святой водой. Первыми пустили походить по горнице кошку и петуха, привезенных с Украины. На счастье к порогу прибили подкову.
Славились казаки удальством, померной хозяйственностью, и когда старому Чумаку предлагали что-то новое, он отказывался, отвечая что жизнью доволен, как говорится, сыт, пьян и нос в табаке.
Подворье у Чумаков чистое, благодаря додельным рукам стареющей теперь матери, отца и его родной женушки – Наташи.
Он наследует его. Так повелось исстари: девок выдавали замуж в чужую семью, старших сыновей выделяли на сторону, а родовое именье доставалось младшему, докармливающему родителей. Двор тянулся по-над Тереком, обнесен высоким, крепким плетнем. Строения крыты ровно подстриженным камышом. Хата уже врастала в землю и чуть покосилась. Пол земляной. На чердаке – битые горшки, сломанные грабли, вилы, разбитые кадушки, тряпье.
Из трубы вился дымок. Со двора доносился запах свежеиспеченного хлеба. Хлеб пекли по субботам на всю неделю, по десять-пятнадцать хлебин, учитывая животы работников и побирушек.
В лавках покупали соль, сахар, керосин, бечеву, гвозди, материю, рис, деготь, мыло, синьку. Все остальное давало свое хозяйство – кожи, шерсть, топливо, муку, мясо, масло, птицу, овощи. Лес давал калину, барбарис, кизил, яблоки и груши-дички. Хотя кое-где уже появлялись сады.
Запасы хранили в леднике. Зимой запасали холод на все лето. На реке рубили лед и на подводах возили во двор. Ледник, как правило, был в летней кухне, в подвале. Там хранили масло, сметану. Молоко в глубоком колодце не пропадало неделю. Сало, селедку и т. п. хранили в ящиках или кадушках, густо пересыпая солью.
Обед начинался с пирогов с капустой или мясом. За пирогами три первых – борщ с мозговой костью, казачий суп с салом, лапша. На второе – мясо, жареная картошка, курятина. Следом вареники, лапшевник, пирог с рисом и яйцами, пирог сладкий с вареньем или изюмом. И потом узвар.
Понятно, пища менялась по сезонам и дням – свинина, баранина, говядина, весной окрошка с луком и редиской, осенью арбузы и виноград, зимой тыквенная каша, соленья, моченья, копчености.
Неизменными оставались хлеб, молоко и сало – в скоромные дни. Алексей иногда после обеда «на десерт» натирал горбушку салом с чесноком. С детства любил он хлеб с сахаром и кружкой ледяной воды. Дыни, груши, сливы тоже ели с хлебом.
3
Много за войну повидали казаки, о многом подумали, и вот, возвратившись в станицы, встали перед дилеммой: царя нет, а как же земля, останется за казаками или как?
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
