Мне периодически становилось не по себе в этом живом человеческом муравейнике. Такое количество людей вокруг нагоняло на меня страх, и в такие минуты я все сильнее сжимала руку Наоки.
Проведя ритуал фотографирования в разных ракурсах на все имеющиеся телефоны, мы, наконец, двинулись вперед в поисках кафе.
Хоть Иван и заверил Наоки, что может запросто наклепать денег в ближайшем туалете, парень наотрез отказался и оплатил наш, уже третий за сегодня, завтрак своей кредиткой.
Подкрепившись как следует, мы отдали все свои куртки Ивану и тот – из кабинки туалета – быстро перенес все обратно к себе в дом и уже налегке вышел к нам.
– Ну что, Пираха, готов посмотреть Христа? – спросила я.
– Переноси, – весело кивнул тот, и мы оказались у подножья горы Корковадо.
Мы пошли за движущейся толпой прямо к железнодорожной остановке. Забравшись вместе с остальными в поезд, отправились вверх по горе.
Пираха, казалось, приуныл и выглядел совсем грустным.
– Что случилось? – спросила я, подсев к нему.
– Я с самого детства мечтал побывать тут, – вдруг признался он. – Мне было семь, когда мы схватили тех двоих. Я тогда, помню, вытащил открытку у одного из них из кармана. Спрятал ее, чтобы мать не нашла, и тайком любовался. И я думал, что, может, когда-нибудь, когда мать состарится и умрет, и мы станем свободными, я уйду из племени и отправлюсь туда. Ну, то есть сюда… – Он полез в задний карман штанов и вытащил истертую, помятую и уже пожелтевшую от времени открытку с изображением знаменитого монумента.
– Почему же ты грустишь? – не поняла я. Я покрутила в руках открытку и вернула парню. – Ты должен радоваться. Твоя мечта сбылась, и ты вот-вот увидишь памятник.
– Да, – вздохнув, протянул он.
– Пираха, ну же.
– Я больше никогда и ни о чем не мечтал. Ничего больше не хотел. Только бы посмотреть на него.
– Я все еще не понимаю, – смущенно добавила я.
– Что мне дальше-то делать, Амея? У меня больше нет желаний. Сейчас я увижу статую – и все. Это был смысл всей моей жизни, а теперь…
– Вот глупости, – улыбнулась я, – мы скоро попадем в наш мир, ты обретешь такую невероятную силу и будешь творить такое волшебство, о котором никогда и не мечтал. Ты познакомишься с новыми людьми и не только людьми. Увидишь совсем новый мир! И знаешь что, Пираха? Ты теперь свободен! Ты можешь делать все, что пожелаешь. Мы сейчас посмотрим на Христа, а потом, за обедом, ты решишь, чего хочешь еще, и у тебя появится новая мечта.
– А если не появится? Если это все, чего я когда-либо хотел.
– Появится, – успокоила я, – человек – существо ненасытное, ему всегда и всего мало и, как только ты добьешься того, чего хочешь, ты захочешь большего.
Парень улыбнулся, видимо, признав мою правоту.
Выйдя из поезда, большая часть толпы отправилась к эскалаторам и подъемникам, а мы дружно пошли к ступенькам.
– О, может все-таки как все? – с надеждой спросил Иван,
– Да ладно тебе, дядя Ваня, кардио тренировка тебе не повредит, пойдем.
Мы пошли вверх и с трудом, но все же, преодолев 222 ступеньки, оказались на забитой людьми смотровой площадке.
Теперь уже плакал Пираха, он прижался к оградительной стене и взирал на Рио-де-Жанейро, раскинутый у него под ногами.
– Я даже представить не мог, что тут так красиво, – прошептал он, вытирая слезы. Мы пробились сквозь толпу восторженных туристов к ограде и стали смотреть на город под ногами.
– Смотри, «Сахарная Голова»! – радостно кричал какой-то мальчик, дергая свою мать за подол юбки.
Я перевела взгляд на необычную, овальной формы гору, возвышающуюся нал заливом, далеко внизу.
– Отсюда и правда стадион видно, – говорил мужчина справа, и я отыскала белую тарелку в черте города, которая, оказывается, была самым вместительным стадионом.
Я подошла к Пирахе, чтобы поделиться с ним новой информацией и показать город, но он смотрел только на саму статую.
Парень смотрел на Христа, раскинувшего перед ним руки, и словно молился, то и дело вытирая слезы. Христос хоть и смотрел вдаль, но по выражению его лица создавалось впечатление, что молитвам он внимал и отвечал прощением на все.
Я не стала отвлекать парня и разыскала в толпе Ивана.
– Смотри, красота какая, – радостно встретил меня тот, указывая на белые песчаные пляжи.
– Да-а, – протянула я, устремившись взглядом в чудесный вид внизу.
Когда Пираха совсем успокоился, мы повторили обряд с фотографированием и, с лихвой насладившись видом, перенеслись обратно в Японию.
Тут была глубокая ночь, на всех сразу навалилась усталость, накопленная за небывало длинный день, и мы все легли спать кто в чем был, даже не потрудившись снять обувь.
Наутро, когда все уже проснулись и позавтракали, мы сели за кухонный стол и стали решать, что делать дальше.
– Жак, ты можешь найти мне фото того места, куда нам надо попасть? Мы ведь можем просто перенестись туда.
– Амея, я уже проверял то место. Координаты, которые ты дала, указывают на необитаемое место, ближайшее поселение – небольшая деревушка в тридцати километрах от места встречи. Я думаю, что остальные доберутся только до деревни.
– Ты сможешь найти фото того конкретного места, координаты которого я тебе дала, и фото деревушки тоже?
– Могу, на это потребуется время, придется взламывать спутник.
– Что тебе нужно?
– Мне нужен мой компьютер, мне надо вернуться домой.
– Хорошо, давай я перенесу тебя.
– О нет, нет, – возразил юноша, – я сам.
Он шепнул заклинание и растворился в воздухе.
– Мне тоже нужно кое-что закончить, – сообщил Наоки и стал собираться.
– А я, дочка, вернусь домой, – подумав, сказал Иван, – вещи соберу, дом на соседа оставлю… в общем, вернусь через пару часов.
Я кивнула друзьям, и мы с Пирахой стали убирать со стола.
Когда кухня засверкала чистотой, я оставила Пираху в гостиной, а сама направилась в спальню. Тут теперь было полно моей одежды, но что с ней делать – я не знала. Я решила все перебрать; то, что уже не подлежало восстановлению, я выбросила, остальное собрала и уложила все в два больших мусорных пакета. Наоки разберется с этим позже. Потом я отправилась в душ и отчистила его от следов своего там пребывания – шампуни, гели для душа и косметика заняли еще один мусорный пакет. Сложив аккуратную кучку из мусорных пакетов у Наоки в спальне, я переоделась в джинсы, теплый светло-розовый свитер и кроссовки. По моим подсчетам сейчас в Милагрии была зима. Еще три месяца зимы. Поверить не могу, что там прошло уже почти девять месяцев! Сколько всего могло произойти за это время, страшно подумать.
