Подбежавшие люди, а это были военные, два офицера, лейтенанты, бросились на помощь к лежащему на траве рыжему мальчишке. Маленький, вернее меньший, горько рыдал над ним, размазывая кровь по грязному от пыли своему лицу, безуспешно тормоша друга.
Но Рыжий быстро пришёл в себя, очнулся, был ещё в шоке, попытался было вскочить, ища глазами обидчиков, но склонившиеся офицеры придержали мальчишку.
– Ну-ну, лежи, лежи… Успокойся. Тебе полежать надо. Сейчас всё пройдёт… Ты молодец, хорошо дрался. Мы видели. Пять баллов!
– Оба молодцы, – подтвердил и второй лейтенант. – Таких буйволов раскидали… Не подвели войска!
Один из лейтенантов тут же сбегал к фонтану – это рядом, метров тридцать-сорок, если напрямую, через кусты, – намочил платок, прибежал, обтёр лицо рыжему, приложил ко лбу… Взгляд мальчишки вновь стал осмысленным, он увидел своего друга. Вглядевшись, сил ещё не было, неожиданно тихо рассмеялся, указывая рукой на измазанное лицо товарища…
– Ага, тебе смешно, – всхлипывая, отозвался тот, – А я думал, они тебя убили… А ты смеёшься…
– Ну вот и хорошо, – заметил лейтенант, который первым прибежал на помощь. – Если смеётся, значит, пришёл в себя. Но всё равно, после такого удара торопиться вставать не надо. Полежи пока. Поговорим. Вы откуда, ребята? Воспитанники, что ли? Из какой части?
– Мы музыканты, – чётко ответил меньший, отряхивая от пыли свою рубашку, попутно ища глазами затерявшийся в драке берет.
– О, как здорово! А номер части какой?
– Он… секретный… – помявшись, ответил рыжий.
Никита действительно не знал как воинская часть называется, каков её номер. Район, где она находится знал приблизительно. Ещё знал, что оркестром командует высокий, молодой лейтенант Фомичёв, что все солдаты там ходят строем, громко топают ботинками и молчат.
– Ну нам-то можно сказать, – переглянулись офицеры, – мы же с вами люди военные, какие между нами тайны?
– Мы пока… забыли… – Ответил рыжий.
Внимательно вглядываясь в старшего мальчишку, один из офицеров согласился…
– Ну, после такого варварского удара ногой сбоку, многое можно забыть…
– Хорошо, а как зовут тебя, ты помнишь? – спросил второй.
– Его Рыжий, а меня Генка… Вернее, его Никита, а меня Штопор…
– Подожди-подожди, удалец-молодец, – рассмеялись офицеры, улыбнулся и рыжий. – Не тебе вроде как по голове сильно досталось, давай-ка поточнее, а то у нас каша из имён получилась…
– А, ну да, он Никита, а я Генка, – торопливо исправился меньший.
– Вот теперь понятно. А мы… ну это не важно. Сейчас важно в часть сообщить или доставить вас… что более правильней. Так как вы говорите ваша часть называется? Номер.
– Наша? – тянул время Никита.
– Военная! – сообщил Генка, и раскрыл данные. – Там дядь Гена Мальцев и дядь Саша Кобзев военными музыкантами работают… В оркестре. Дядь Гена на тромбоне играет… Да. Знаете как здоровски?
– Здорово, да?
– Ага! Прямо вот тут всё дрожит и шевелится. – Генка указал сначала на свой живот, потом на грудь.
– Ух, ты! Так здорово играет?
– Да! Я не вру! Спросите Никиту. Да, Никит?
– Да. Он не врёт. А часть находится на… – Никита вдруг вспомнил на территории, за воротами части, несколько пушек на постаментах стоят… – Улицу не помню, а указатель на повороте помню, номер сорок четыре, а на воротах красные звёзды, и пушки внутри…
– Так это наверное артиллерийский дивизион… – воскликнул первый лейтенант, который первым подбежал. – Туда Серёга наш Чирков командиром взвода распределился… Если я правильно понимаю.
– Наш Серёга Чирков? – переспросил другой лейтенант, тот, что к фонтану бегал.
– Да.
– А ты его мобильный помнишь, не потерял?
– Нет, конечно.
– Звони быстрее, время рабочее…
Первый лейтенант придержал рыжего мальчишку, тот уже порывался подняться: «полежи, полежи ещё пару минут», достал записную книжку, полистал её, воскликнул: «Ага, есть!», набрал на плоском телефончике несколько цифр, и после короткой паузы весело воскликнул в трубку:
– Серёга, ты? Здоров, чертяка… Да я… Узнал? Ага! Голос у вас, товарищ лейтенант, какой-то почти майорский… А, занятия проводишь. Понимаю. Извини, я коротко. Кстати, со мной Виталька Ершов… Да… Привет тебе передаёт… Слушай, старина, такой вопрос, у вас в дивизионе оркестр есть? Ага, есть! А как фамилия дирижёра? Правильно, лейтенант Фомичёв. Молодец, товарищ лейтенант. Выражаю благодарность за хорошую наблюдательность… И тебе тем же концом! Что?.. Да понимаешь, тут такое дело… Дирижёра беспокоить я думаю не нужно, а вот его музыкантам… – Лейтенант прикрыл трубку, шёпотом спросил у старшего мальчишки, у рыжего. – Как говорите фамилии ваших, этих, от которых в животе дрожит и в душе резонанс?
– Дядь Гена Мальцев и дядь Саша Кобзев, – так же почему-то шёпотом, за Никиту ответил Генка.
– Ага! Серёга, не в службу, а в дружбу, нужно музыкантам Мальцеву и Кобзеву тихонько передать, чтоб командир их не слышал, просто не знаем, надо ли его беспокоить, что мы… – Лейтенант на секунду умолк, коротко глянул на мальчишек, потом уверенно сказал. – Короче, так, Серёга, скажи, чтобы они нас ждали, мы им сюрприз привезём, и, кстати, с тобой заодно повидаемся. Как ты, не против?.. Да, конечно, с Виталькой и приедем, а как же! Сто лет не виделись. Целый год прошёл! Ага, спасибо, товарищ лейтенант, за приглашение! Считай напросились. Сообщи-ка быстренько «врагу» свои точные координаты… Так… ага, а потом… дальше… И всё? Всего-то?! Понял, товарищ командир. Едем… Нет-нет, не переживай, Серёга, мы быстро – мы на своей машине… Как это, как это? Молча, Серёжа, молча!
* * *
Когда военного музыканта обижают не как музыканта, а как мужчину, как человека… Как прапорщика Мальцева, например, ни с того, ни с сего причислили к стаду недоделанных или переделанных (кому что ближе), это в сто раз обиднее, в тысячу, нет, в сто тысяч…
Это поймёт любой человек, окажись на его месте, пусть даже не музыкант, пусть только мужчина. Оправданное желание тут же в щепки переломать всё на своём пути, разнести, от кабинета командира полка, до оркестрового класса, включая, может быть, и военную технику, какая б на пути попалась, перемесить всё это как столовское тесто, нашинковать, как капусту, перетереть в порошок, пустить по ветру, Мальцева останавливало одно: где мальчишки, что с ними? Это ещё одно положительное качество настоящего мужчины: в первую очередь заботиться не о себе.
Лейтенант, бледный и «замороженный», вышел вскоре из кабинета командира полка и они, он и Мальцев, подавленные и угрюмые, молча прошли в оркестровый класс… Глаза музыкантов вспыхнули на встречу живым интересом, но дирижёр погасил их:
– Вопросы потом. На сегодня все свободны. – Музыканты осели от удивления. – Остаются: старшина, – не поднимая глаз, продолжил лейтенант. – Трушкин, Завьялов и Трубников. Остальные, по-домам. – И добавил удивлённой публике магическое – в жёстких тонах – ускорение. – Марш, я сказал…
