– Гля, Мачо…
Да, именно мачо. Так одна своя «давалка» удачно окрестила одного из них, теперь уже бригадира. За длинные волосы ниже плеч, взгляд независимый, туманно-загадочный, причём из-подлобья и отвязную походку. А до этого он некоторое время был просто «бидон» – погоняло ему такое по первости дали. Он на спор – проверку проходил – два полных бидона пива выпил. Обычно в таких случаях и одного бидона хватало, а он два уговорил. Потом толи опьянел, толи в кураж вошёл, попросил курнуть. Ему дали самопальную, с анашой. Он зобнул один раз и отключился… Переволновался, наверное. В общем, вписался в кодлу, за своего стал. Потом он гриву себе на башке отрастил, гордился этим, особенно перед девками. Другая давалка – насмерть влюблённая в него – даже косички ему заплела, почти африканцем по виду сделала. Лицо тёмное, уже и не поймёшь чего там больше – грязи или загара. На Децела стал смахивать, косить под него и внешностью и манерой… Как бы секс-символ такой для своих тёлок теперь, а для пацанов – мачо. Отвязанный, значит, пофигист, и всё остальное прочее. Бригадир. Лет где-то пятнадцать ему, а всем трепался что восемнадцать… Уши так лохам тёр. В принципе, да хоть бы и все двадцать, кому какая разница. Главное, за своих стоял, не стукачи, ментов не боялся, законы хаты знал, удар держал.
– …Чё это они, падла, нашу территорию топчут, вона эти, а? Офонарели, залётные, да? Обшмонать надо! – Толкая товарища, с угрозой в сторону чужаков, предложил другой оборванец, сутулый переросток с соответствующей фигуре кликухой Сутулый. Того же примерно возраста пацан, что и остальные члены бригады, все с сигаретами в зубах. – Пошли, тряхнём сцыкунов, развлечёмся. – Глубоко засунув руки в карманы, предложил он, смело направляясь к «мамкиным раскрасавцам». Бояться действительно было нечего, численное преимущество наличествовало, суммарная физическая составляющая – безусловно, хозяйского гонора вообще выше крыши, ни ментов поблизости, ни нормальных взрослых, одни дедки-бабки, пенсионеры, косари бутылок…
– Эй, вы, вояки мамкины! Сами деньги отдадите, или за ноги потрясти? – сходу потребовал Сутулый, задиристо пихая рыжего животом. – Ну-ка, без шума, выворачивайте карманы, ну!
Остальные трое, косясь по сторонам, угрюмо и молча окружили чужаков. Обычный уличный приём, окружить, напугать… Так Сутулый и действовал. Он всегда первым задирал. Так по роли было, по договорённости. Тут, впрочем, можно было и не напрягаться, пацаны на детский сад походили, или… Впрочем, мелькнула у Сутулого одна предостерегающая трусливая мыслишка, не лишённая кстати основания – опыт, сын ошибок! – случилась как-то парочка-тройка инцидентов – стыдно вспоминать, – нарвались на каких-то внешне малолеток, не то кунфистов, не то каратистов, которые жуть как расплодились в последнее время в разных спортивных клубах, ноги не смогли унести… В узлы связали, штабелем всех четверых уложили… Стыдуха, бля!.. Прикинь! Здесь могло быть то же самое… Но всё же, четверо почти взрослых против одного худосочного, а второго можно и вообще не считать, от горшка два вершка, да и стыдно назад отрабатывать. Уже поздно. Кураж пошёл.
Мамкин сынок – рыжий – неожиданно не испугался.
– А по соплям?
– Чё? Чё ты, говнюк, сейчас мне сказал, я не расслышал? – от неожиданной наглости Сутулый преувеличенно ошалело вытаращил глаза, видя и понимая все свои суммарные превосходства против этих полутора, не понимал… – Чё промяукал, или у меня глюки в ушах?
– Х… через плечо! – бойко ответил мелкий дошкольник.
Вообще добил… В смысле отбрил…
Сутулый с Мачо не ожидали отпора, переглянулись, они вообще ничего такого-этакого не предполагали. Обычно всё проходило гладко. Деньги, мобильники, кроссовки, часы и прочие цацки, чужаки, пуская слёзы, отдавали добровольно… Может, каратисты? Не они ли? Ответно задираются, сами на кулак напрашиваются… Не спроста…
– Гля, чуханы, ни хрена себе, я слышу, понты! – по инерции продолжил наезжать Сутулый. – Да вы знаете, мелюзга, на кого письку дрочите, а, на бригаду? – размышляя, а не свернуть ли всё к шутке, но рыжий перебил.
– Это у тебя понты. Остынь, и не грузи. Мы здесь не живём и не работаем. Мы случайно. А будете наезжать, мы Гарику скажем, он вас из-под земли достанет, глаз сами знаете куда натянет…
Ну это вообще… Это уж слишком. Просто через край. Ну сказали бы как-нибудь повежливей, уважительнее – не у себя же дома, ан нет… Кстати, и Гарика они не очень хорошо знали… Какой это Гарик, откуда? Этих разных Гариков по всей Москве, сейчас, в каждом округе, как гавриков, пруд пруди. Вся подзаборная, дворовая, и разная школьная-дошкольная шпана чеченцами, азерами, «урюками», «чурками» друг перед другом хвастает, словно флагами прикрывается… Спасу нет, какие везде живут крутые…
А эти – недомерки! – вообще через край…
– А ну-ка, бля, пойдём, поговорим, сопля матершинная, – сохраняя масть, пути назад уже не было, Сутулый схватил меньшего за шкирку. Мачо, с остальными, подхватили рыжего под руки, чтобы общественность не волновалась, будто друзья пошли прогуляться, силой потащили их через палисадничек, к воротам в скверик. Там было где побеседовать, знакомые всё места… – Сейчас вы у нас узнаете и гариков и шмарикова.
Маленький бился ногами, руками, пытался укусить, но Сутулый успевал увернуться, учёный был.
Затащив пацанов в кусты, Мачо со своей «бригадой» принялись их бить, одновременно стараясь снять с них «ценную» форму. Её можно было хорошо перекупщикам сдать, выгодно. Пусть за полцены, но за «мани».
«Домашние» пацаны дрались достойно, молча, остервенело… Старшие пацаны никак не могли настроиться на равную драку… Маленький мотылялся между ними как боксёрская груша на растяжке. Был уже без берета, без зелёной рубашки, которая с погонами, брюки все в пыли… У рыжего все пуговицы на рубашке поотлетали, но он вырывался, не давал её снять с себя… Оба всклокочены, расхристанны, и у того и у другого из носа текла кровь… Но они не плакали, знали, защиты не будет, как и пощады.
Если рыжий дрался вполне осмысленно, по уличному, то маленький был по своему более опасен. Он дрался не по правилам, скорее всего вообще без правил, поэтому, Сутулый не уберёгся…
– Ай, бля… – вскричал он, встряхивая рукой, поднося её к глазам, – Он мне палец, гля, откусил… А-а-а!.. – Выкатив глаза от боли, тряс окровавленной рукой. – Ой, больно! Ой!..
Меньший, в запале, не останавливаясь, крепко боднул головой в живот самого похоже главного из напавших, патлатого. Хорошо попал, удачно протаранил, тот согнулся пополам, застонал. Рыжий мальчишка, поймал момент, ловко увернулся от прямого удара в лицо, но попал под сильный удар ногой в голову, по шее, теряя сознание плашмя полетел на землю.
– Стоять! Стрелять буду! – громко крича, по аллее бежали какие-то люди… Падая на землю, рыжий уже не видел подмогу.
Но видел маленький.
– Сюда, сюда… – истошно завопил он. – Держи их. Наших бьют.
– Атас, чуханы, сваливаем! – «бригада», всё побросав, привычно подскочила, и бросилась в рассыпную… Попутно грозно сверкая глазами, ну подождите, падла, мы вас запомнили, ещё попадётесь…
